Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов

Иногда во сне я вижу, как Гриша плывет по нашей реке резкими гребками и тонет. Я знаю, что он не Чапаев, и не жду, что он выплывет, он тонет, и я тону с ним, с его мамой Симой, со своими родителями, со всеми, кого уже нет. А потом я просыпаюсь и думаю: «Хорошо, что я не утонул, кто-то должен оставаться на берегу и помнить тех, кто уже не выплывет никогда».

ФОТОГРАФ ЯША

Яше семьдесят пять лет, так его зовут все, потому что он Яша и никогда не был Яковом Борисовичем.

Ему нравится, что его так зовут, ему вообще нравится, когда он нужен всем.

Если он не нужен, он чахнет, но если нужен, то выпрыгнет из штанов, сделает все и немножко больше, потому что его на этом свете держит только работа фотографа, которую он любит. Жену он не любит, а снимать людей, чтобы они были красивыми и нравились себе, обожает.

Сергеев встретил Яшу на берегу моря, а точнее, на Рижском взморье. Он не видел его последние пять лет, но Яша не меняется: толстый улыбчивый колобок с седой головой подкатился к нему в баре у самого моря, где Сергеев отдыхал после безумной ночи с пьянкой до пяти утра – его свел с истинного пути генерал-лейтенант ФСБ кавказской национальности. Совершенно незнакомый человек в три часа ночи остановил его на главной улице и уговорил сесть за стол. Там Сергеев пил до утра под разговоры о национальной безопасности и целостности России, генерал сидел за столом с местной девушкой. Она только улыбалась и молчала, терпеливо ждала, когда ее хозяин потратит на нее оплаченное им право на ее тело.

Генерал девушку за столом не замечал – он по кавказской традиции говорил тосты, наливал Сергееву, тут же стояли разделочная доска, какие-то кастрюли, он что-то резал и мешал, а потом угощал Сергеева собственноручно приготовленными кулинарными шедеврами.

Сергеев, сытый после ужина в другой компании, есть не мог, пить тоже, но уступал темпераменту генерала. В пять часов, спотыкаясь, он на автопилоте вернулся в гостиницу, не помня себя. Последнее, что он запомнил за столом, – как генерал достал табельное оружие и стал им жонглировать, словно шериф из блокбастера.

Около восьми Сергеев проснулся и понял, что он сегодня умрет: тело его уже не работало, только руки тряслись, и сердце ходило ходуном и рвалось наружу – раньше он даже не знал, с какой стороны оно находится.

Он встал, доплелся до моря и сел в баре, где пил квас Яша, гладкий, умытый, как в рекламе сока для всей семьи.

Сергеев приехал в Ригу на юбилей важного человека. Юбилей прошел, и он остался еще на пару дней подышать и походить по берегу.

Яша ему обрадовался, Сергеев, пребывающий в состоянии полной интоксикации, тоже был доволен – надеялся, что если он умрет, знакомый человек даст показания, опознает его, и он не попадет в бесхозные трупы. С собой у него на пляже не было документов, он вышел в шортах, в кармане были только мелкие деньги.

Пить пиво он боялся, но решил лечить организм медленно.

Первый бокал он выпил, как рыбий жир, тянул янтарную пену с отвращением к себе, проклиная себя за безволие, нарушение святого правила с чужими не пить. Но видимо, генерал владел методом внушения, и Сергеев попал в его сети под внешним воздействием силового органа…

Второй бокал почти восстановил его кислотно-щелочной баланс, тут же поднесли водку и уху, организм стал просыпаться, и Яша проступил в его разуме в полном великолепии.

Он много лет работал фотографом на мероприятиях шоу-бизнеса, его все знали, у него в клиентах ходили большие люди, которые вывешивают в офисах и дома целые галереи: вот я с Путиным, а вот с далай-ламой, а вот смотрите, меня в третьем классе награждают грамотой за победу в конкурсе «Знаешь ли ты свой край».

В стране, где нет истории (но у всех она своя), каждое время плодит своих героев, вот и фотографируются, чтобы потом в старости показывать внукам, как были круты. Внукам будет все равно, но они соврут, чтобы было приятно дедушке, участнику конкурса «Песня-1999».

Так вот, Яша уже сорок лет их снимал красиво, так красиво, что куда-то исчезали животы и бородавки, мужчины становились выше, дамы – ослепительнее.

Его научил этому Оскар Борисович, мастер из фотоателье на Калининском проспекте, куда Яша пришел после тюрьмы, где просидел несколько лет за валютные махинации и спекуляцию товарами повышенного спроса.

Оскар Борисович взял Яшу из уважения к его папе, известному детскому врачу, не пережившему посадку сына по криминальной статье.

Оскар Борисович был мастер, у него снимались маршалы и народные артисты, он знал секреты.

Маршалу с брюшком он расстегивал китель, подкладывал под грудь платки, грудь перевешивала живот, и ордена на подложенной груди сияли, бородавочки и пигментные пятна ретушировались, и портрет забирали с благодарностью в приличных размерах.

«Любите клиента, Яша! Пока вы его не полюбите, ничего не выйдет, – говаривал Оскар Борисович своему ученику. – Оптика здесь ни при чем, я могу снимать консервной банкой, а новые (так он называл новое поколение) снимают импортными камерами, но у них нет глаз, они снимают то, что видят, а не чувствуют».