Улыбающийся человек

– Вот и смерть так же. Был ты – и нет тебя. Одна чернота.

В окружавшем его мраке мальчик перестал существовать. Он вдыхал черный воздух, чувства застыли. Впереди показались очертания лестницы. Мальчик сделал три шага и остановился. По полу тянуло сквозняком. Мальчик обогнул лестницу и двинулся туда, откуда веяло прохладой. Толстый ковер глушил шаги, но он все равно крался на цыпочках, как велел Бейтмен. Дверь в конце коридора была приоткрыта. Какая-то неведомая сила влекла его вперед, заставляла ослушаться Бейтмена. Мальчик открыл дверь пошире. В лицо пахнуло холодом, стало еще страшнее.

Он очутился на пороге большой кухни, выходившей окнами на поле. В слабом свете с улицы предметы казались почти черными. Тьма так прочно владела всем вокруг, что он невольно потянулся к свету. Шагнул вперед. Под ногами хрустнуло битое стекло. Чувства обострились, в воздухе стоял знакомый металлический запах, который в сознании мальчика отождествлялся со страхом.

В центре комнаты, спиной к свету, неподвижно сидела фигура из видения. Женщина с перерезанным горлом. Мальчик попятился к стене. Уперся спиной во что-то твердое. Мокрой от страха ладонью нащупал выключатель.

«Я быстро, – подумал мальчик. – Включу и выключу».

Это мгновение навсегда изменит его жизнь.

Комнату залил свет, безжалостно высвечивая застывшую сцену из ночных кошмаров. Окна разбиты. Столешница и пол усыпаны блестящими осколками. Стекло, стены и потолок в диких алых узорах. На столе ружье. На полу два крупных бесформенных предмета. Мальчик подошел поближе. Трупы.

Сердце рвалось из груди.

Запах становился нестерпимым. В центре комнаты сидел человек из видения. Молодая чернокожая женщина. Странно бледная. Она была привязана к стулу. Кровь из рассеченной почти напополам шеи забрызгала все вокруг. Мать оказалась права насчет смерти. Не было ни рая, ни Бога, ничего. Он узнал этот металлический запах, у матери так воняло изо рта. Пропитавшийся кровью воздух пах так же, как ее гнилые зубы. Мальчик выключил свет, и его поглотила вонь.

Все погрузилось во мрак.

V Во власти призраков [14]

1

– Дурень ты, Маркус, – почти ласково сказал Сатти. – Не отвертишься теперь. Я даже рад, что мы нашли у тебя презервативы. Не хотелось бы когда-нибудь увидеть копию твоей рожи.

Мы вели допрос с пристрастием в подвале управления.

Пятнадцать минут кряду Сатти расхаживал по комнате. То говорил спокойно, то срывался на крик. Наконец умолк, будто ожидая ответа.

– У вас все? – поинтересовался Маркус, уставившись на стол.

– Нет, – ответил Сатти. – Голос твой мне тоже не нравится.

– Перепихнуться – это теперь преступление?

– В ближайшие пять лет ты только этим и будешь заниматься. – Сатти похлопал его по плечу. – Непривычными способами. В тюрьме тебя по-всякому лишат девственности. И раздевать будут отнюдь не глазами.

Кольер сделал вид, что речь Сатти его не впечатлила, и обратился ко мне:

– Это все обязательно? Я рассказал, что знаю.

– Считай, что Эйдана тут нет, – угрожающе наклонился к нему Сатти. – Еще раз на вопрос не ответишь, схлопочешь оплеуху.

Говорить все это и впрямь было не то чтобы обязательно, но Кольер не то чтобы стремился сотрудничать со следствием. Сначала мы, разумеется, попросили его рассказать о Черри – проститутке, которая была в «Палас-отеле», когда там появился неопознанный труп. Кольер только сложил руки на груди и молча уставился на стол.

Тогда-то и начался фейерверк красноречия.

Сатти не столько допрашивал Кольера, сколько выпускал пар. Когда над его головой сгущались тучи, он удалялся в допросную и дождь проливался на кого-то из задержанных. Стопроцентная готовность сотрудничества со стороны Кольера ничего бы не изменила.

Меня восхищало то, что Сатти осознает свою предсказуемость.

Всю злость он вымещал на том, кто заговаривал с ним первым в течение дня. Изливать гнев на меня ему быстро надоело. Я забирал его перед дежурством в полном молчании. Он сдерживался и только и ждал, когда можно будет плюнуть ядом в того, на кого он подействует. Я помалкивал и тихо радовался, когда его внимание доставалось кому-то другому. Официантке в кафе, рекламному агенту, наркоману. При этом тяжесть правонарушения никак не влияла на его тон. Однажды он довел до слез водителя-лихача, а потом с безукоризненной вежливостью допрашивал домашнего тирана. Однако даже сломанные часы иногда показывают правильное время, вот и детектив-инспектор Питер Сатклифф, бывало, задавал взбучку тем, кто ее заслуживал. Кольер как-никак устроил бордель на рабочем месте. Мало того, ему принадлежала ключ-карта, которой улыбающийся человек открыл номер 513.

– Я пожалуюсь на грубое обращение, – заявил Кольер, глядя в глаза Сатти.

Иногда дело доходило и до такого. Оскорбления стали нормой жизни, и задержанные осмелели. Однако от слов Кольера Сатти только сильнее разозлился и повысил градус жестокости.

– Я тебе сейчас объясню, что ты получишь в ответ на свои жалобы, – прошипел он, склонившись к Кольеру.

Мой телефон завибрировал. Незнакомый номер.

Я извинился и вышел в коридор.