Умершее воспоминание (СИ)

Я одновременно любил и не любил слушать рассказы Мика и Джеймса о своих дочерях. С одной стороны, я неописуемо радовался за друзей, потому что видел, каким искренним огнём любви горели их глаза, когда они рассказывали про первый зуб дочери или про её первый опыт прогулки верхом на лошади. Но с другой стороны, меня душила зависть, которую я просто не мог контролировать и с которой не мог справиться…

Тем временем Мелани принесла «Джека», три стакана под виски и яблочный сок. Мне и Карлосу она с улыбкой поставила две банки холодной колы.

— Спасибо, мой свет, — сказал Кендалл, смягчившись после своей неоправданной вспыльчивости по отношению к Мелани. Всех официанток, работающих в «Погоне» — их было всего четверо — он называл «мой свет».

— Сейчас ещё принесу «Айдахо» и салат с креветками, — сказала Мелани, вся расцвётшая от слов Шмидта. — Приятного вечера, парни!

Не дожидаясь, пока кто-нибудь предложит открыть виски, Джеймс молча открыл бутылку «Джека» и налил себе в первую очередь.

— У-у-у, — протянул Кендалл, наблюдая за действиями друга, — Изабелла что, потеряла над тобой контроль?

Маслоу помрачнел, услышав это имя, и даже слегка поморщился.

— Последние два дня некому меня контролировать, — ответил ловелас в отставке и, сразу осушив стакан до дна, крепко зажмурился. Мы с парнями обменялись настороженными взглядами. — Изабелла уехала.

— Как это уехала? — не понял я, удивлённо и в то же время сердито нахмурившись. — Что ты сделал, Джеймс?

— Причина и не во мне вовсе, — устало сказал он, хмуро глядя на бутылку виски. — Эта причина как будто складывалась из миллиона мелких и даже незначительных вещей, и в итоге… В итоге я один.

— А Санни? — спросил ПенаВега.

— Изабелла ни за что не оставила бы дочь со мной! — злобно усмехнулся Джеймс. — Она забрала Санни. И некоторые вещи тоже забрала.

— Так в чём дело? — несколько раздражительно поинтересовался Мик.

— Это началось, наверное, месяц назад, — сказал Маслоу и налил себе ещё. Потом он будто опомнился и наполнил стаканы Кендалла и Мика тоже. — Вы же знаете, я новый альбом пишу, к тому же часто приходится ездить на съёмки… Я просто начал сильно уставать и потому стал раздражительным. А Изабелле это не нравилось. Ей нужен муж, который будет приходить вечером и с неподдельным интересом и оживлением спрашивать, как прошёл её день, как у неё дела на работе, и, конечно же, который будет всего себя посвящать дочери. У меня просто физически сил не оставалось на всё это.

— И вы начали ссориться, — полувопросительно вставил испанец.

— Да, — подтвердил Джеймс, — у нас был что не день, так ссора, и это реально начало выводить меня из себя. В студии у Ника я познакомился с одной девушкой, её Тара зовут, и она тоже записывает там песни… Ну, это неважно. Важно то, что она никогда не откажется от стаканчика и пьёт абсолютно всё!

— Наконец ты нашёл кого-то под стать себе, — безрадостным тоном произнёс я.

— Стой-стой, к чему ты ведёшь? — с опаской забормотал Мик, большими глазами глядя на Джеймса. — Хочешь сказать, Изабелла уехала, потому что ты и Тара…

— Нет, — испуганно оборвал он менеджера, — нет, Мик, нет… Я никогда бы так не поступил с Изабеллой.

— Так что там с Тарой? — нетерпеливо задал вопрос Кендалл.

— Она вечно ищет повода выпить и вечно подстрекает меня пить вместе с ней. По вечерам мы часто задерживались в студии, и каждый раз я обещал себе выпить только один стакан, но в итоге приползал домой на корячках.

— Ты ей нравишься, что ли? — хмыкнул немец.

— Я? Не знаю. Я не спрашивал… Да нет, нет, ничего такого нет…

— А я думаю, что есть, — настаивал на своём Шмидт. — По моему мнению, она просто в тебя по уши втрескалась и теперь спаивает тебя при каждом удобном случае.

— Я всегда остро чувствовал, если девушка в меня влюблялась, — покачал головой Джеймс.

— Когда ты это чувствовал? — усмехнулся Карлос. — Три года назад? Как бы это помягче сказать, мне кажется, ты очень сильно изменился за всё это время.

— У вас же с Изабеллой уговор? — уточнил я у Маслоу. — Насколько я помню, ты обещал не показываться дома в таком состоянии.

— Да. И первое время я ночевал на крыльце, потому что не хотел новых ссор. Да и Санни незачем было видеть меня таким…

— А что потом изменилось? — спросил Карлос.

Джеймс сделал большой глоток виски и закашлялся.

— Потом во мне проснулась месть, — слегка охрипшим голосом ответил он. — Не хотел я так просто простить Изабелле нервы, которые она мне вымотала… Короче, приезжая домой поздно ночью, я начинал бешено стучать кулаками по двери, так что они с Санни не могли спать, и Изабелле ничего не оставалось, кроме как впускать меня внутрь. Потом я дошёл до такой степени наглости, что начал ругаться при Санни, и, кажется, это стало последней каплей. Изабелла не перенесла моей мести и… уехала.

— Джеймс, — попытался начать вразумительную речь я, но друг меня перебил.

— Я не хочу от вас ничего слышать! — сказал он, с досадой сморщив нос. — Я и так знаю, что поступил как последний козёл, не нужно лишний раз мне об этом напоминать.