Умирая за идеи. Об опасной жизни философов

Проклятие parrēsía проявляется в этимологии слова: никто не хочет, чтобы ему «все» высказали. В то время как parrēsía с философской точки зрения может быть привлекательной идеей, в социальном плане она может являться причиной катастрофы. Всегда есть что-то, о чем мы не хотим слышать, вещи, которые скрываем, даже от самих себя. Общественная жизнь возможна именно благодаря этому неназванному и несказанному. Именно не «рассказывая обо всем» мы в состоянии жить рядом с другими людьми. Действительно, удовольствие жизни в мирном обществе обусловлено тем, что мы решаем предать молчанию. Это не лицемерие, это милосердие. Милосердным взором я смотрю на соседа, прилагая некоторые усилия не видеть того, что не нужно видеть. Я являюсь соучастником его слабостей, пороков и маленьких грязных секретов так же, как он — моих. Мы встречаемся взглядами, полными взаимопонимания и взаимного прощения. Социальное прощение предполагает сложный «общественный договор», а также дар. Благодаря этому дару, который мы постоянно раздаем друг другу, общество может беспрепятственно функционировать. А теперь представьте, что в один прекрасный день появляется некто с плакатом, на котором написано «Ничего не должно остаться недосказанным!». Разве такая личность не будет автоматически названа «врагом рода человеческого»? Вот почему важно понимать, что прямолинейно говорящий философ не способен обрести политическую власть.

Политическое призвание предполагает великолепную способность налаживать связи с другими людьми, участвовать в социальных играх и спонтанно идентифицировать себя со всеми, кто подписал общественный договор. Вы — политик в той степени, в какой можете ощущать полис как обширную сеть связей, которые возникают в результате невысказанного и незнаемого. Вы можете связаться с кем угодно, и любой может связаться с вами, потому что вы взаимно инвестируете либо в статус-кво, либо в программу его изменения. С политической точки зрения крайне важно, чтобы эти узы были признаваемыми, сохраняемыми и развиваемыми. Вот почему настоящий политик является экспертом в области искусства умалчивания. На самом деле он должен инстинктивно понимать, что нельзя говорить или называть.

Излишне говорить, что философ, любитель parrēsía, представляет собой полную противоположность такому политику. Если он и преуспевает в каком-либо искусстве, так это искусство разрывания оков и сжигания мостов. По определению, parrēsía уничтожает оковы. Что характерно, замечания и комментарии parrēsiastēs часто называют «едкими»; лишь немногие общественные связи могут выдержать их разъедающий эффект. Parrēsía убивает гармонию социальных взаимодействий, основанных на постыдной информации, которой обмениваются и одновременно скрывают друг от друга. Сократ это слишком хорошо понимал: «Вот вам, афиняне, правда, как она есть, и говорю я вам ее без утайки, не умалчивая ни о важном, ни о пустяках. Хотя я почти уверен, что тем самым я вызываю ненависть»[437]. А как он мог быть популярным, делая то, что делал? Прочитанное в обратном порядке, его высказывание (в платоновском «Горгии») о том, что «я, в числе немногих афинян (чтобы не сказать — единственный), подлинно занимаюсь искусством государственного управления и, единственный среди нынешних граждан, применяю это искусство к жизни»[438], представляет собой признание, достаточно иронично, что он не обладает тем, что необходимо, чтобы быть политиком в обычном смысле этого слова.

Делая то, что он делает, parrēsiastés отделяет себя от своего сообщества. Очень немногие хотели бы иметь дело с подобным человеком. Любая жертва неосторожности философа может заключить: «Он определенно не один из нас; можно сказать об этом по тому, как он на вас смотрит. Назойливый убийца! Пока политик заботится о тебе и старается щадить твои чувства, этот парень делает все возможное, чтобы испортить тебе настроение. Политик помогает тебе чувствовать себя хорошо, в то время как философ действует подобно тому, чья работа направлена на то, чтобы сделать жизнь людей несчастной». Политик в гуще людей, разделяет тепло их собравшихся тел, а философ всегда стоит особняком. Он — сама холодность. У философа почти нет друзей, и он держит себя так, как будто они ему не нужны. В греческом смысле слова философ — идиот (idiōtēs). Parrēsía не обязательно убивает философа, но часто превращает его в социального калеку.