Умное Небо

Техника росписи — самая примитивная: известковая краска по известковому грунту. Конечно, надо было угождать населению, писать в том стиле, к которому они привыкли (натуралистический!).

Церковная жизнь — далеко не духовная[163]. Сперва послали меня в Медзилаборцы[164], работать в только что отстроенном храме. Краем (типа Украины) восхищалась я невероятно (в жизни не была в русской деревне), но от церкви отхожу еще дальше. И сама я не была на высоте — увлекалась несоответственно ни возрасту, ни своему состоянию. Кроме нескольких храмов в округе, получала заказы на религиозные картины в домах — все типа католических, но далеко не художественных, и все маслом.

Икона опять забыта.

Там было в то время увлечение всем русским — зарабатывала на жизнь копиями с репродукций из русских журналов.

Не хотела и сама отставать от века (отчасти — чтоб попасть в Союз художников — вернулась к маслу — портреты, пейзажи).

Переезд в СССР

Наконец мы получили визу, и нас целой партией отправили в СССР — Среднюю Азию, как наименее пострадавший от войны край.

В Союз художников, как и в Словакии (пыталась попасть и там), попасть не удалось.

Работала, чтоб жить, расписывала шелковые платки. При первой возможности — в отпуск — поехала в Москву, сперва к Феде Булгакову (он женат на дочери художника Нестерова), потом — к Елене Яковлевне, которая уже Ведерникова, и знакомлюсь с ее замечательным мужем.

Каким-то чудом получила из Парижа все нужные документы, и хлопотами моей энергичной сестры наконец вышла на пенсию.

Теперь я могла ехать в Москву уже не только на месяц отпуска, но на все лето.

Уверенная, что к писанию икон уже больше никогда не вернусь, я раздала все свои «орудия производства». Но Елена Яковлевна смотрела на вещи иначе (сама пишет иконы) и coute que cou[165][166] возвращает меня к оставленной священной специальности (сперва — поправить ее вещь, потом — докончить и т. д., наконец, я начала и свою работу). 

Понемногу начинаю дышать забытым воздухом: Ведерниковы, книги, встречи с чудесной новой молодежью. Я возвращаюсь в Отчий Дом, исповедуюсь и причащаюсь у о. Андрея Сергеенко (чего давно не делала) и 15–20 лет работаю над иконой, больше, чем когда-либо в жизни.

Наконец — знакомство с о. Александром Менем как будто послано мне отцом Сергием.

Вот и вся моя биография, ничем не замечательная, кроме моих замечательных наставников! 

Письма о. Сергия Булгакова Юлии Рейтлингер

4/17 IX 1922 г.

Дорогая Юлия Николаевна!