Умри Стоя! Родина

– Два.

Шлугер шумно сглотнул.

- Один.

Ствол автомата поднялся и поочерёдно посмотрел в грудь каждого, после чего резко опустился, и СГК полетел на койку.

- Сучьи дети! – прорычал Глеб. – Я вам верил, как себе! Как себе!!! – в сердцах пихнул он кулаком в грудь Радича.

- Командир, это не я. Клянусь, - тихо выговорил тот, отшатнувшись.

- И не я, - приподнял руки Новак. – Ты же знаешь…

- Да чтоб мне сдохнуть, - не отвёл взгляда Сафронов.

- Я тебе жизнью обязан, командир, - произнёс упавшим голосом Шлугер. – За кого ты меня держишь?

- Сучьи дети… - повторил Глеб, шагая взад-вперёд и тяжело дыша. – Ладно, хер с вами, - остановился он, наконец, и полностью взял себя в руки. – У нас есть разговор и поважнее.

Расслабившееся было звено напряглось пуще прежнего.

- Через два… уже через день запланировано наступление на Эр-Рияд.

Радич несдержанно присвистнул.

- Нас бросят на убой, - продолжил Глеб.

- Будто в первый раз, - невесело усмехнулся Новак.

- Это не фигура речи, - Глеб подошёл к нему вплотную и заглянул в глаза. – Весь батальон будет уничтожен. Гарантированно. Возможно, «дружественным огнём».

- Откуда знаешь? – спросил Шлугер.

- Комиссар? – предположил Сафронов.

- Да ты спятил, - глянул на него Радич как на полоумного.

- Я и так уже сказал слишком много, - ответил Глеб. – Просто… постарайтесь не передохнуть там. И возвращаться, думаю, не стоит.

- А как же тогда? – выдохнул Сафронов, обведя всех вопрошающим взглядом.

- Бегите.

- Куда? – непонимающе прошептал Радич.

- Откуда мне знать? - огрызнулся Глеб.

- А что будешь делать ты, командир? – спросил Новак, и все уставились на Глеба, будто тот должен дать рецепт спасения.

- Шагну в пропасть. Теперь вокруг только она…

Глава 3

В серьёзности сказанного той ночью все смогли убедиться очень скоро. В пять часов утра батальон был поднят по тревоге, и сформированная в страшной спешке автоколонна двинулась на юго-восток, туда, где с завидным постоянством грохотала артиллерия, а вылетающие звенья фронтовых бомбардировщиков возвращались в неполном составе, либо не возвращались вовсе…

Те немногие сведения, которые по воле случая просачивались в уши отрезанных от какой бы то ни было информации штрафников, говорили, что Эр-Рияд живёт в осаде уже больше полугода и не спешит капитулировать. Группировка, сконцентрированная на подступах к городу, более или менее успешно осуществляла блокаду, но все попытки штурма разбивались о крепкую оборону. Эр-Рияд был чирьем на заднице командования. И вот пришло время очередной попытки этот чирей выдавить.

В кузове грузовика, забитом тридцатью бойцами, несмотря на утреннюю прохладу, было душно, воняло выхлопами дизеля, потом и… страхом.

«Совсем как тогда, - усмехнулся своим мыслям Глеб. – Напуганные и одинокие мы едем в неизвестность. Только теперь и она нас не объединяет. У каждого своя…».

Он взглянул на бойца справа, и понял, что впервые видит его. Юнец, лет восемнадцати, смотрел в пол, сжав ствол автомата так, что костяшки пальцев побелели, лоб в испарине, губы дрожат.

«Через несколько часов он умрёт» - подумал Глеб, и взгляд его скользнул по остальным пассажирам адского экспресса. – «Все они… Дьявол. Это же просто мясо. Проще было расстрелять их прямо в лагере. Сплошные…». – Блуждающий взгляд Глеба остановился, встретившись со взглядом влажных карих глаз, сидящего напротив мальчишки. Этот вообще выглядел ребёнком. Пушок над губой, цыплячья шея, форма висит мешком на костлявых узких плечах, подрагивающих от с трудом сдерживаемого плача. – «Что они делают здесь? Зачем?».

«Не-на-до», - проартикулировал сидящий рядом с сопляком Новак, привлёкший внимание Глеба настойчивым мотанием головой. – Забудь, - прошептал он и, вздохнув, опустил глаза.

Через восемь часов пути, заскучать в котором не дали две воздушные атаки и артудар, уничтожившие пять грузовиков, колонна остановилась и личный состав, покинув машины, выстроился для «напутственного слова».

- Каждый из вас знает, кто он! - без раскачки начал командир батальона, стоя на капоте «Лиса» с мегафоном в руках и обращаясь к четырём сотням штрафников, вытянувшимся по стойке «смирно» у подножия холма, отделяющего их от минного поля и полосы траншей. – Каждый знает, за что он здесь! И, я уверен, каждый хочет быть в другом месте! Сегодня у вас будет шанс доказать свою преданность Родине! Сегодня, здесь и сейчас, вы станете частью истории! Истории великой победы! Или сгинете без следа, как трусы! Сражайтесь же храбро и очистьте свои имена от позора! Слава Союзу!

- Слава! – отозвался нестройный хор четырёх сотен голосов.

В этот момент Глеб готов был поклясться, что сидящий в «Лисе» Тирпиц усмехнулся, едва сдержавшись, чтобы не сплюнуть.

Командир посмертно расформированного батальона «Дирлевангер» сел в машину, и та, оставляя за собой клубы пыли, покатила прочь от передовой.