Унесенные ветрами надежд

— Тсс, об этом говорить не будем. Нам нельзя выдавать эту тайну. Никогда.

Джонатан, заметив жест Марты, тоже прижал свой пальчик к губам:

— Тсс.

Марта взглянула на малыша так, словно увидела его в первый раз. Затем она взяла Элизабет за руку и сжала ее с неожиданной силой.

— Марта… — испуганно пролепетала Элизабет.

— Тихо. Слушай меня внимательно. — В пронзительном взгляде Марты, которым она смотрела на нее, читалась настойчивость. — Тебе нужно как можно быстрее убраться отсюда. Не медли.

— Но почему…

— Не медли, — повторила Марта. Ее хватка ослабела, она отпустила Элизабет и снова уставилась перед собой ничего не выражающим взглядом.

Элизабет, неприятно пораженная словами свекрови, смотрела на нее с удивлением и беспокойством. Она не знала, что сказать. А потом вдруг почувствовала необъяснимый страх.

37

Постоянный плеск волн о борт корабля казался Фелисити тиканьем гигантских часов, которые немилосердно отсчитывали оставшееся время. Волны беспрерывно подкатывались снова и снова, одна за другой, бились о борт корабля и двигали его, словно желая напомнить о том, что пора торопиться. Никлас, в голосе которого звучала неприкрытая настойчивость, напомнил Фелисити, что ей пора одеваться. Тот единственный час, который он пообещал ей, пробежал слишком быстро.

— Если я сейчас не выведу «Эйндховен» из гавани, мне угрожает опасность попасть прямо под пушки вашего военного флота.

— Это не наш военный флот, — возразила Фелисити, борясь со своей измятой пропотевшей рубашкой. Она сидела на краю альковной кровати, еще разгоряченная от последнего любовного акта, и была готова на все, лишь бы не отпускать от себя мужчину своего сердца.

— Как бы там ни было, они обстреляют нас и отправят на дно моря, поэтому я должен отплывать, причем как можно быстрее. Любовь моя, мне очень жаль.

Фелисити начала плакать. Она не могла поступить по-другому, хотя клялась себе, что не будет вести себя, как плаксивая девица.

— Почему ты не можешь взять меня с собой?

— Это невозможно, ты же знаешь. — Никлас обнял ее. — Но я вернусь, это я тебе обещаю.

— Но когда же? — всхлипывая, спросила она. — Если ни одному голландскому кораблю нельзя больше причаливать к острову, то это значит, что дорога сюда закрыта тебе на вечные времена!

— Я найду возможность. — Он поцеловал ее в пробор и прижал к себе. — Если я на протяжении следующего года не вернусь сюда, то ты просто приедешь ко мне.

— Ты имеешь в виду, в Голландию? — с сомнением спросила Фелисити.

— Совершенно верно. В Амстердам.

— Но… как же я буду там жить?

— Как мэфроу[24] Вандемеер.

— И кем я тогда буду? — испуганно осведомилась она. — Такой, как сейчас? Твоей… метрессой? Содержанкой?

— Нет. Моей супругой. Я хочу жениться на тебе.

— Ох… — Фелисити откинула голову и внимательно посмотрела ему в лицо, небритое и заспанное, с тяжелыми от недостатка сна веками.

Ее Никлас выглядел не лучшим образом, однако она никогда не любила его так сильно, как в это мгновение. Как это ни было глупо, но теперь она расплакалась еще сильнее, потому что чувство счастья просто навалилось на нее.

— Это твой ответ? — насмешливо спросил он ее.

— Да, — всхлипнула Фелисити. — Я имею в виду «да», я хочу за тебя замуж.

— Тогда все будет хорошо. А теперь поторопись! Тебе нужно быстрее уходить с корабля.