Унесенный

____

И что? Сейчас – лечу черт-те куда, и ощущаю недостаток любви. К кому? К Богу?

Я не верю в Бога. Но в чем тогда моя вера? Некое смещение веры в Спасителя – в иное, творческое состояние? Замена Его живым исцеляющим переживанием. Не иллюзией, ибо в миге творчества есть бессмертие. Бессмертие может быть и в переживании мгновения. Парадокс?

Все же во мне остается чувство бесконечной близости новизны и ожидания. Почему в это верю, хотя и умираю, исчезаю в пустоте?

***

От неожиданного вызова в Комитет справедливых расследований обмираешь, как от удара по голове.

Весь вековой страх поднялся к горлу, он никуда не делся, несмотря на совсем другое время середины нового века.

Гордеев преодолел глупый страх, и вместе с Левой, для поддержки, поехал в "Справедливку", как окрестили Комитет.

Следователь, грузный, с рыхлым лицом добряка, словно уставшим от негативных приговоров прошлых судов, встретил дружелюбно.

– Прошло время, когда привлекали за вольнодумство, как что-то незаконное. Но мы знаем, куда вы клоните.

Прокуратура перестала быть всесильной, наступила независимость ветвей власти, скрывшая острые конфликты, и только слегка шевелилась снаружи «борьба башен под ковром». Ее побуждения были ограничены кругом интересов, не относящихся к творческому труду, – выискивать себе работу и карать, карать. Зато она достигла невероятных успехов в распознавании «мыслепреступлений», о чем догадывался Джордж Оруэлл.

Прогресс технологий достиг такой степени, что все мысли гражданина генерируются специальной программой в интернете: переписка, переговоры по мобильному телефону, закупки товаров, вклады и сбережения, участие в общественных движениях и митингах. Работа искусственного интеллекта не видна, она скрыта, но преступник как-то исчезал из масс-медиа, из других полей деятельности, и, наконец, исчезал из социума. Конечно, звучит зловеще, но это неизбежные издержки развития.

– Вот и мы не знаем, куда вы клоните, – сказал Лева.

Дознаватель посуровел, знал о них все.

– Вот что. Я тут получил кучу жалоб на вас. Сами понимаете, не могу оставить их без внимания. Тем более, у вас есть нарушения в законодательстве.

Он неожиданно омрачился.

– Достали! Сверху давят, вы давите. Надо уходить на пенсию.

____

Суды давно перестали быть топорными в своих приговорах. Ушло средневековье, когда при очередном природном катаклизме и опустошительной войне многие головы внезапно осеняло: вот он, виновник, дьявол во плоти! Он – в ведьмах! Из-за них Господь гневается! И суды инквизиции пытали пойманных женщин-ворожей на дыбе до тех пор, пока виновные не признавались, что именно они насылали беду, и торжественно сжигали их живьем на костре.

Такое безумие внезапно овладевало целыми народами, как во времена иезуитских судов-спектаклей тридцать седьмого года прошлого века, или гонений на евреев фашистами и массовых убийств в концлагерях.

Прошла и кратковременная вспышка драконьих судов над зачинщиками «беспорядков» на митингах, как силовые органы называли вегетарианские шествия робких демонстрантов, боящихся задеть склонных к моральным и физическим страданиям полицейских-«космонавтов».

Теперь все гораздо цивилизованнее и совершеннее. В умелых руках суд превращается в удобный инструмент достижения справедливого приговора. Глупцы подозревают, что судей контролируют какими-то звонками сверху. На самом деле судьи лично принимают решения, их устраивает их положение, и лишиться его они не хотят.

Здание суда, расположенное в центре города, было дворцом из белого мрамора, – типический памятник из старых времен, поражающий устаревшей величественной мощью власти и отсутствием воображения.

В приемной суда на жестких скамьях сидели несколько предпринимателей, и на приветствие Гордеева улыбались жалкой насильственной улыбкой, погруженные в свое отчаяние ожидаемого приговора, грозящего лишить так тяжело выхоженной фирмы и непосильного штрафа.

В зале суда пахло затхлой трезвостью, томительной, как нудное разбирательство с копанием в грязном белье. На помосте под флагом с крабом-гербом сидели за столом худая, желчная судья в черной мантии, с отсутствующим видом, озабоченная домашними делами, и две бесцветных женщины-заседателей. Судья торопливо-пренебрежительно открыла заседание.

– На вас поступила жалоба.

– Где истец?