Унесенный

Ему снился какой-то унизительный сон: громадная социалистическая столовая, он врывается в открывшуюся дверь в первых рядах, стремясь занять хорошее место у столиков, но так и не успевает – толпа его обогнала, все столики уже заняты.

10

Неужели таких, как он, энтузиастов, мало? Что случилось с людьми – загадка. Когда-то, в грозные годы, и перед Великой отечественной, и Великой гибридной войной в людях, особенно у молодых, просыпалось болезненное чувство родины. А теперь жизнь людей как будто лишилась смысла.

Он не думал о дружбе, как и другие знакомые создатели своего дела. Они были слишком самостоятельны и погружены в свои дела, потому были официально доброжелательны – не задевали его интересы, и, казалось, не способны на дружбу.

Только с единомышленниками мог говорить свободно, особенно с другом Левой, – о философских проблемах кризиса либерализма и усиления националистических тенденций даже в либеральных западных странах, о кризисе в экономике и умах, о смысле существования.

Лева Ильин был сыном дипломата, учился в лондонском колледже, а после возврата домой в университете, работал преподавателем в одном из институтов. И тоже после увольнения вместе с Гордеевым создавал независимое общественное движение.

Они всегда спорили. Лева говорил, что невежество вокруг еще до сих пор обязано далекому Октябрьскому перевороту 1917 года и советской власти, породивших упрощенных предков, обрушивших долго создаваемую аристократическую сложность эволюции, и новая эволюция еще никак не может развиться.

– Несвобода и насилие кажутся подданным природными, – соглашался Гордеев. – В каждом из нас есть такой инерционный механизм, сдерживающий развитие. Кликни: идите назад, в привычное ярмо реального социализма! И многие ринутся опрометью. Подумать только! Прошло чуть ли не сто пятьдесят лет, а вдолбленные в головы традиции живут!

– Ты что, – возмущался Лева. – Традиция убивать – вечна!

Невежество возникает, – негодовал он, – из скудости источников знания, со старых времен, когда завинчивали краники мирового знания. Ум склонен насыщаться представлениями, как правило, ходячими и архаичными. Невежество требует принесения в жертву врага, «козла отпущения» из ложного представления об источнике опасности, им может быть назначен любой, на кого масса может быть науськана, во времена кризисов – войн, в том числе всплесков терроризма, митингов и шествий интеллигентов, семейных скандалов, школьных буллингов и т. д. Вот им и был назначен нашей властью Запад.

Михеев, сидевший в сторонке за своим бухгалтерским столом, вмешался:

– Ерунду говорите! Чем вам помешал Советский Союз? Мы до сих пор живем на том материальном фундаменте, которые он создал.

Лева посмотрел на Михеева.

– У тебя, оказывается, есть свое мнение.

– Каждый думает по-своему.

– А ты постмодернист!

Лева посуровел:

– Ленин был прав в одном.

Вытащил кармана блокнот, в него всегда что-то записывал, и прочитал записку Ленина в дни после Октябрьского переворота. "Это разгильдяйство, нервная торопливость, склонность заменять дело дискуссией, работу – разговорами, склонность за все на свете браться и ничего не доводить до конца есть одно из свойств "образованных людей", большинство которых – вчерашние рабовладельцы и их приказчики из интеллигенции".

– Тут он прав. Есть отбросы человечества.

– Какие-такие отбросы? – насторожился Михеев.

Гордеев возмутился:

– Вот как ты думаешь о людях! Вождь не любил современников, был зол от преследований, и почти всю жизнь упирался в узкую цель – создание «профессиональной организации революционеров», чтобы расквитаться с обидчиками – самодержавием и придти к власти. И тогда – ужо вам всем! Считал, что мир перевернет только отточенная, как нож, профессиональная партия. Никакой уклоняющейся лже-социал-демократической болтовни – его злейшего врага! Благодаря такому инквизиторскому упрямству его последователь использовал логику топора, рубя в массовом порядке. Эта злобная упертость была всегда в истории, без разговоров рубившая головы.

Михеев сказал ерническим тоном:

– Не трожьте вождя, переломившего мир!

Лева не обращал внимания.

– А что, разве был неправ? Только профессиональные революционеры добьются своего.

– Нет. Уничтожил собственников и превратил их имущество в собственность верховного частника – бюрократическую структуру, которая стала эксплуатировать уже всех лишенных собственности.

– А мы лишим власть этого преимущества.

Гордеев зло прервал:

– Вы, оппозиция, тоже, как он, лишены отстраненного ироничного взгляда на все, что творится перед вами, и отсюда злоба и требование перлюстрации и посадки всех противников. Все повторяется.

Лева смеялся.

– Ничего личного, как сказал киллер.