Университеты

— Ф-фу… — найдя в себе силы встать, он доковылял до ложа и некоторое время отдыхал, пытаясь унять сердцебиение и противную слабость с тошнотой.

— Ну… с Богом! — выскользнув за пределы камеры, Мишка крутану головой, но сплёвывать не решился, — Воду чуть не забыл, балбес…

Захватив кувшин, спохватился и пошарил около решётки, с некоторым сомнением изучая булку и нечищеную брюквину. Втянув ноздрями воздух, он внюхался в хлеб и решил не рисковать.

— На всякий случай, — сказал подросток неведомому собеседнику, и всё-таки положил в карман булку, ведомый то ли смутными идеями приманивать на него крыс, то ли провести химический анализ в полиции.

Лампа висела высоковато, но подтянув под неё кусок известняка, заменяющего, по всей видимости, табуретку тюремщикам, он снял её и старательно изучил коридор, стараясь не пропустить ничего. Тайных ходов и торчащих из стены рычагов не обнаружилось, равно как и надписей «Выход там», зато ответвлений — целых три!

Поколебавшись, Пономарёнок опустил лампу вниз, понадеявшись на слабые навыки следопыта. Несколько часов спустя он понял, что…

… зря! Воздух в подземельях стал ощутимо более спёртым, с явственным запахом какого-то тлена. Попытавшись вернуться назад по своим следам, он претерпел сокрушительное поражение. А самое обидное…

… окончательно прошла та дурная слабость, и сейчас он смог бы вполне уверенно потягаться с той парочкой! Устроив засаду, разумеется.

«— А если бы не спешил так, — мелькали непрошенные мысли, — то мог бы отпилить от прута кусок, и была бы у меня добротная дубинка, она же ломик!»

Пригасив огонёк до минимума, Мишка двигался медленно, старясь запоминать повороты и какие-то приметы, процарапывая буквы и цифры подобранным осколком пушечного ядра, невесть как оказавшегося в подземелье. Иногда пригождалось…

— А ну-ка… известняк поддался легко, отслаиваясь целыми пластами, и подросток, ведомый азартом и надеждой, поставил лампу на уступчик поодаль, и заскрёб с удвоенной силой. В голову лезли мечты о свободе и выходе в галерею, посещаемую досужими туристами, и почему-то — сокровища, невесть кем и когда замурованные в катакомбах.

Известняк поддался как-то очень легко, и стена начала осыпаться на Мишку. Отскочив неудачно, он подвернул ногу и упал на задницу, прикрывая голову руками.

Несколько безумных мгновений, и… жив! Да, болят ушибленные руки и ноги, но…

.. жив!

Сняв с себя камень, подросток попытался встать…

… когда вновь зашуршало. Он отскочил, пригнувшись, а на него всё сыпались и сыпались…

… человеческие кости.

Глава 28

— Всё потом! — лязгнул голосом Мишка, едва ввалившись в квартиру, — Я мыться! Да не лезьте вы, черти… теперь тоже мертвечиной вонять будете. Всё! Всё, хватит!

Отстранившись решительно, брат простужено шмыгнул носом.

— Я ж говорил, — расстроено сказал он, — сами теперь…

Раздеваясь на ходу без всякого стеснения и оставляя влажные следы, Мишка скрылся в ванной, прикрыв за собой дверь.

— Да! — тотчас высунулся он, — Халат мне принесите, што ли!

— Благодарю, месье, — с чувством сказал я ажану, пока Санька брезгливо двигал ногой сброшенную одёжку, мученически отворотив лицо.

— Не стоит благодарностей, месье, — чуть смущённо ответил тот, пожимая руку, — помощь полиции вашему брату понадобилась только для того, чтобы быстрее добраться к родным! Мы были рады подвезти его. С ветерком!

— Месье! — прервался ажан, обращаясь к Саньке, собравшемуся засунуть грязную одежду в мешок, — Прошу вас, не трогайте их, это улики! Приедет эксперт… благодарю, месье. Мне самому не нравится этот запах, но вы же понимаете, может быть важна каждая мелочь!

— Потрясающая история! — снова повернулся ко мне ажан, — Да, месье… вы, наверное, тоже занимались поисками?

— Ох, да… благодарю, месье…

— Бертран, — заалел ушами молодой полицейский.

«— Молодой?! — ёрнически отозвалось подсознание, — Ну-ну! Двадцать пять годочков минимум, медаль за службу в колониях и отрубленный кусок уха… молодой, ха!»

— Благодарю, месье Бертран… — дружески улыбаюсь ему, стараясь не обращать внимания на ехидное Второе-Я, — Сань! Скомандуй отбой!

— Ага! — брат ссыпался по лестнице вниз, к мадемуазель Боннет, премилой престарелой кокетке, охотно разрешающей нам пользоваться её телефоном в обмен на своё общество, свежие сплетни от неё и африканские истории под чай от нас. К сожалению, наша квартира сим изобретением по неведомой причине отягощена не была, так что по окончанию выставки будем подыскивать другое жильё.

Сниман приехал уже через пятнадцать минут, запыханно ворвавшись в квартиру.

— Рядом был, — пояснил он, — а где…

— Моется, — киваю на ванную, — вонючий после катакомб, но живой и здоровый, насколько это вообще возможно.

— А это… — принюхался генерал брезгливо, всё ещё пребывая настороже.

— Улики, месье генерал, — вытянулся ажан без страха, демонстрируя уважение именитому полководцу.

— Ну хорошо, — милостиво согласился африканер, усаживаясь наконец в кресло.