Unknown

Свалившись на кочку, на боку лежал Майк. Одна нога была согнута. Он был без сознания и смертельно бледен, но дышал. Должно быть, он споткнулся и сильно упал – у него могли быть сломаны рёбра или лодыжка. Не говоря уже о порезе на лбу или царапинах на лице и руках. Альберт имел достаточно опыта со сломанными костями, чтобы не пытаться переложить Майкла в более удобную положение. Однако, он ухитрился подсунуть под его голову листья папоротника, а затем принёс из ручья воды и вытер засохшую кровь с бледного покрытого пылью лица. Фляжка с бренди всё ещё находилась в кармане его пиджака. Альберт осторожно достал её и дал ему пригубить. Жидкость потекла по его подбородку и юноша, не открывая глаз, застонал. Как долго Майк лежал здесь на земле, окруженный муравьями и мухами? Его кожа была холодной и липкой, и в целом бедняга выглядел так плохо, что Альберт решил больше не терять времени и отправился за помощью.

Из двух лошадей, арабский был самым отдохнувшим, а Лансер точно мог послушно постоять в тени несколько часов. Через несколько минут Альберт взнуздал и оседлал арабского пони, и отправился к дороге на Вуденд. Он не проехал и нескольких сотен ярдов, как увидел молодого пастуха с собакой колли, прогуливающихся по пастбищу за забором. Когда пастух приблизился достаточно близко чтобы услышать, что кричит ему Альберт, то крикнул в ответ, что только что простился с доктором МакКензи, принимавшим роды у его жены. С большими оранжевыми ушами, светящимися на солнце, гордый отец сложил у рта две красные лапищи и прокричал в поднимающееся облако пыли:

- Девять фунтов и семь унций по кухонным весам! И с самыми чёрными волосами на свете!

Альберт уже подбирал поводья.

- Где он сейчас?

- В своей колыбельке, думаю, - ответил пастух, чьи мысли занимали только здоровье и крепость младенца.

- Да не ребёнок, дурак! Доктор!

- А, он!

Пастух усмехнулся и неопределённо махнул рукой в сторону пустой дороги.

- В двуколке. На таком коне быстро догонишь.

После этого колли, для которой жизнь и смерть мало что значили этим приятным летним днём, игриво тяпнула за заднюю ногу коня, отчего тот пустился вперёд по дороге, подняв за собой облако пыли.

Альберт быстро нагнал двуколку доктора МакКензи и вернул её на «Поляну для Пикников». Майкл лежал так же, как он его оставил. После быстрого профессионального осмотра пожилой доктор занялся порезом на лбу, доставая повязки и дезинфицирующие средства из своей блестящей чёрной кожаной сумки. О, эти маленькие чёрные сумки, несущие надежду и исцеление – сколько утомительных миль они проводят под сидениями двуколок и колясок, трясясь по загонам для лошадей и разбитым дорогам. Сколько часов под солнцем и луной лошадь его пациента ждала, когда он приедет из какого-то разваливающегося коттеджа, оббитого вагонкой, неся свою маленькую чёрную сумку?

- Насколько я могу судить, никаких серьёзных повреждений, - сидя на коленях над Майком, сказал доктор МакКензи. – Лодыжка сильно ушиблена. Возможно, он упал где-то на Скале. И лёгкий солнечный удар. Главное отвезти его как можно скорее домой и положить в постель.

На импровизированных носилках, сделанных из подходящего для любых целей коврика из двуколки (одна сторона с леопардовым узором, а другая – блестяще-чёрная водонепроницаемая) и двух молодых деревцев, Майка мастерски подняли на повозку.

- Тут справлюсь сам, молодой человек. Я уже тридцать лет их вожу, он не выпадет на дорогу.

Он был удивительно резок и умел, и необычайно мягок, для человека которого подняли среди ночи к жене пастуха и который боролся с неохотно выходящим девятифунтовым.

Альберт сел на арабского пони и повёл Лансера за повод, к большому недовольству великолепного коня, которому пришлось медленно плестись перед двуколкой. Было около полуночи, когда небольшая процессия оказалась на подъездной аллее Лейк Вью. Полковник, которому несколько часов назад из Вуденда отправили сообщение, ходил взад-вперёд у ворот с керосиновой лампой в руке. Его жена, узнав, что Майк благополучно возвращается домой, позволила себе прилечь. Доктор МакКензи – старый друг семьи, выглянул из двуколки:

- Полковник, ничего серьёзного: растяжение лодыжки и порез на лбу. Сильный шок.

В прихожей с вёдрами горячей воды и свежим бельём ждала горничная. Майкла уложили в постель с пуховыми одеялами и грелками. После глотка тёплого молока он на мгновение открыл безумные глаза.

- Мальчик пережил нечто ужасное, - подумал доктор. А вслух сказал: - А теперь, полковник, помните, - ему нужен полный покой: никаких посетителей и вопросов. По крайней мере, пока он сам не начнёт говорить.

- Что я действительно хочу знать, - зашипел полковник, - так это какого дьявола Майк делал всю ночь на Висячей Скале один?

После дня, проведённого в чередующихся приступах гнева и страха, он готов был взорваться.

- Чёрт бы тебя побрал, Кранделл! Что за вздор ты нёс вчера вечером о том, что Майк остался ночевать в Вуденде?