Головка Мадмуазель была первой из нескольких других, выглянувших из окон посмотреть, как к главной дороге подъезжает кеб мистера Хасси. Из него вышла Ирма – в алом плаще и маленькой шляпке с покачивающимися алыми перьями. Директриса, сидевшая за столом внизу, тоже её увидела и к удивлению Мадмуазель – подобное нарушение приличий было в колледже невиданным – собственной персоной появилась в передней, пока воспитательница ещё спускалась по лестнице, быстро препроводив гостью к себе в кабинет на прохладной волне официальных приветствий.
На лестничном пролёте первого этажа одной из статуй позволялось излучать слабый свет в пасмурные дни. Из тени, шаркая ногами, вышла Дора Ламли.
- Вы готовы, Мадмуазель?! Мы опоздаем на занятие в гимнастическом зале.
- Ненавистный гимнастический зал! Иду.
- Девочки в наши дни так редко бывают на свежем воздухе, вы ведь согласны, что им нужны упражнения?
- Упражнения! Вы говорите о тех смехотворных пытках с брусьями и гирями? В их возрасте, девушки должны гулять под деревьями в воздушных летних платьях, и чтобы каждую из них за талию обнимала мужская рука.
Дора Ламли была слишком шокирована, чтобы ответить.
Что касалось миссис Эпплъярд, то визит Ирмы Леопольд вряд ли мог прийтись в ещё худшее время. Только сегодня утром директриса получила чрезвычайно взволнованное письмо от мистера Леопольда, написанное сразу же по прибытию в Сидней, в котором от требовал новых и более полных сведений о расследовании истории с пикником. «Не только от имени моей чудом спасённой дочери, но и тех несчастных родителей, которые до сих пор ничего не знают о судьбе своих детей». Было также упомянуто о сыщике высшего ранга, привезённого из Скотланд-ярда за счёт мистера Леопольда и о других надвигающихся ужасах, от которых невозможно было отмахнуться.