Unknown

Гимнастический зал, известный всем ученицам как Камера ужасов, представлял собой длинную узкую комнату в западном крыле, освещаемую лишь рядом решетчатых окон в потолке, и разработанную первоначальным владельцем для бог весть каких домашних нужд: возможно, для хранения продуктовых запасов или ненужной мебели. Теперь, на её побеленных известью голых стенах размещались различные приспособления для улучшения женского здоровья и красоты, а также подвешенная к потолку верёвочная лестница, пара металлических колец и ряды брусьев. В углу стояла оббитая тканью горизонтальная доска с кожаными ремнями, к которой должны были привязать постоянно сутулящуюся малышку Сару сегодня на время занятия в гимнастическом зале. Пара железных гантелей, которые в силах был поднять только Том, разновесы для балансировки на женские хрупкие черепа и груда тяжелых булав – свидетельствовали о жестком игнорировании Властью основных законов Природы.

В одном конце комнаты, на площадке, поднятой на несколько футов над уровнем пола, уже работали мисс Ламли и Мадумуазель: одна – следила за незначительными проступками внизу, а другая – с ровно сидела за фортепиано, выбивая «Марш людей Харлека». Раз-два, раз-два, раз-два. Три ряда девочек в чёрных спортивных панталонах из сержа, чёрных хлопковых чулках и обуви с белой резиновой подошвой, апатично наклонялись и поднимались на счёт под воинственные напевы. Для Мадмуазель, урок в гимнастическом зале был постоянно повторяющейся карой. И теперь, когда пришло время пятиминутного перерыва, она с удовольствием объявила, что Ирма Леопольд сейчас в колледже и скоро придёт в зал, чтобы попрощаться. Раз-два, раз-два, раз-два… Возможно, думала она, мечтая и отбивая такт, они и так уже знали это по слухам. Раз-два, раз-два…

- Фанни, - сказала она, на мгновение оторвав руки от клавиш, - ты сбилась с ритма. Пожалуйста, следи за музыкой!

- Получаешь замечание, Фанни, - пробормотала мисс Ламли, делая запись в блокноте.

Вялые движения рук и ног противоречили выражению четырнадцати пар глаз, скользивших из одной стороны в другую. Раз-два, раз-два, - тревожные и хитрые, как у диких зайцев в решетчатых деревянных клетках. Раз-два, раз-два, раз-два, раз-два…Однообразное буханье было безжалостным и почти несносным.

Дверь гимнастического зала приоткрылась, очень медленно, будто человек за ней не хотел входить. Все головы в комнате повернулись в ту сторону, когда «Марш людей Харлека» прервался на середине такта. Улыбаясь, Мадмуазель поднялась из-за фортепьяно, а Ирма Леопольд, яркая фигурка в алом плаще, стояла на пороге.

- Входи Ирма! Comme c’est une bonne surprise!¹⁷ Mes enfants¹⁸, у вас есть 10 минут чтобы поболтать в своё удовольствие. Voilà¹⁹, урок сорван!

Ирма, сделавшая несколько шагов к центру комнаты, неуверенно остановилась и улыбнулась.

Ни одной улыбки в ответ, никакого гула радостного приветствия. В тишине послышалось шорканье резиновых подошв об опилки на полу. С тревогой на сердце, воспитательница посмотрела на лица внизу. Никто не смотрел на девочку в алом плаще. Четырнадцать пар глаз приковало что-то за ней, позади побеленных стен. Это был стеклянный взгляд лунатиков. О, святые небеса, что видят эти несчастные дети, чего не вижу я? Перед ними разворачивалось общее видение и Мадмуазель не осмеливалась разорвать эту туманную завесу произнесённым словом.