Unknown

– Фу, – произнес Уильям, и, удивившись, Мюррей рассмеялся.

– Да, я бы сам не хотел такое увидеть.

Уильям на секунду задумался.

– Ты сочиняешь свою смертную песнь заранее?.. В смысле, на всякий случай? Или просто надеешься на... эм... вдохновение момента?

Мюррей выглядел немного растерянным. Он моргнул и отвел взгляд.

– Я... что ж... Об этом обычно не говорят, понимаешь? Но, да, несколько друзей рассказывали мне о своих мыслях на случай, если когда-нибудь придет нужда.

– Хм-м-м, – Уильям повернулся на спину и стал смотреть на звезды. – А смертную песнь поют, только если тебя пытают перед тем, как убить? Что, если ты просто заболел и думаешь, что можешь умереть?

Мюррей прекратил чистить нож и с подозрением на уставился на Уильяма.

– Ты же не умираешь, а?

– Нет, просто интересно, – уверил его Уильям. Он не думал, что умирает.

– М-м-фм, – произнес шотландец с сомнением. – Ну, хорошо. Нет, обычно смертную песнь поешь тогда, когда точно уверен, что умираешь. Из-за чего – значения не имеет.

– Но заслуги больше, – предположил Уильям, – если поешь ее, когда в тебя втыкают горящие щепки?

Шотландец громко расхохотался, и вдруг стал гораздо меньше похожим на индейца. Он провел пальцами по губам.

– По правде говоря... Тот онондага... Не думаю, что он хорошо справился, – брякнул Мюррей. – Не слишком-то правильно его критиковать, конечно. В смысле, не уверен, что сам смог бы лучше – в тех обстоятельствах.

Уильям тоже рассмеялся, но затем оба притихли. Уильям подумал, что, как и он сам, Мюррей представил себя привязанным к шесту в ожидании жуткой пытки. Вилли устремил взор на небесный свод и попробовал сочинить несколько строчек: «Я, Уильям Кларенс Генри Джордж Рэнсом, граф...» Нет, ему никогда не нравилась эта связка имен. «Я, Уильям, - думал он путанно. – Уильям... Джеймс...» – Джеймс было его секретным именем, хотя он годами о нем не вспоминал. Но это лучше, чем Кларенс. «Я, Уильям», – что еще можно сказать? Не больше, чем это, пока. Нет, лучше он не станет умирать. По крайней мере, до тех пор, пока не совершит что-нибудь, достойное хорошей смертной песни.

Мюррей молчал, пламя отражалось в его невеселых глазах. Глядя на него, Уильям подумал, что шотландский могавк уже давно сочинил свою смертную песнь, и вскоре, горящий, но храбрый Вилли заснул, слушая потрескивающий огонь и то, как пес тихонько обгладывает косточку.

ВИЛЛИ БЛУЖДАЛ В ТУМАНЕ мучительных снов: по бесконечному качающемуся мосту над бездонной пропастью его преследовали черные змеи. На него нападали стаи летающих желтых голов с радужными глазами, их малюсенькие острые, как у мышей, зубы протыкали его плоть. Он махнул ладонью, чтобы оттолкнуть их, и боль, что прострелила руку от этого движения, разбудила его.

Все еще было темно, но то, что рассвет близко, подсказывало живое прикосновение холодного воздуха к лицу. От этого ощущения Уильям вздрогнул: его снова знобило.

Кто-то что-то сказал – Вилли не понял, и, все еще окутанный миазмами горячечных снов, подумал, что разговаривает, должно быть, с одной из змей, которая обращалась к нему раньше – до того, как они стали его преследовать.

Лба коснулась рука, и огромного размера большой палец приоткрыл одно из его век. Насмешливое лицо индейца расплывалось в нечетком ото сна зрении.

Издав раздраженный звук, Уильям отдернул голову и моргнул. Индеец что-то вопросительно произнес, и знакомый голос ответил. Кто... Мюррей. Имя, казалось, парило рядом с его локтем, и Вилли смутно припомнил, что сам могавк сопровождал его в том сне, отпугивая змей суровым шотландским р-р-рычанием.

Но сейчас он говорил не по-английски, и даже не на том странном шотландском языке из Хайленда. Уильям с трудом повернул голову, хотя его тело по-прежнему трясло от озноба.

Несколько индейцев сидели вокруг огня на корточках, чтобы не касаться влажной от росы травы. Один, два, три... Всего шесть. Один из них сидел на бревне рядом с Мюрреем, они разговаривали.

Нет, семь. Еще тот, который касался его: наклонившись, седьмой вглядывался в его лицо.

– Думаешь, ты умрешь? – спросил мужчина с легким любопытством.

– Нет, – сквозь зубы ответил Уильям. – Черт возьми, кто вы такой?

Индеец, похоже, решил, что это смешной вопрос, и, обратившись к своим товарищам, явно его повторил. Они все расхохотались, и Мюррей, взглянув в его сторону, поднялся, когда увидел, что Уильям проснулся.

– Канъен`кехака, – сказал нависающий над ним человек и ухмыльнулся. – А ты, черт возьми, кто?

– Мой родственник, – коротко произнес Мюррей до того, как Уильям смог ответить. – Значит, жив пока?

– Судя по всему, – Вилли нахмурился, глядя на Мюррея. – Не хочешь представить меня своим... друзьям?

Первый индеец от этой фразы расхохотался и, очевидно, перевел ее двум или трем другим, которые с любопытством подошли и воззрились на него. Они тоже посчитали это забавным.

А Мюррею, похоже, было не до смеха.

– Мои родственники, – сухо ответил он. – Некоторые из них. Хочешь воды?

– У тебя куча родни... кузен. Да, пожалуйста.