Unknown

И основы теперь соответствующие – житейское величие теперь не в возможностях экспансии, теперь это величие укрепления, отстаивания своего замысла от посягательств. Ведь каждый из замыслов основы вносит свой вклад в мирское благополучие. Все это, и действия основы и специфические влияния порождают чрезвычайно характерные черты таких героев. Вот герой хочет поесть, это эмоциональный метод, который должен проявиться. Образно говоря поесть – это развлечение. С точки зрения эмоций, конечно, так как само явление – достаточно высокого плана. И вот герой размеренно присматривается, окидывая всех взглядом, оценивая собственные шансы хозяйствования, но и угрозы сопротивлений со стороны других представлений. Потом, размеренно, но и с неким нажимом, ища баланс между всем этим, «хозяйствуя», восклицает: «Братва, может, поесть пора?». Все переглядываются, а вдруг помешают едой кому-то очень сильному, его благополучию и его житейским планам. Потом кто-то, аккуратно, стараясь не сказать лишнего, чтобы не дать повода очернить свои представления, дает добро. И вот он вытаскивает тарелку, проворачивая ее на столе, будто закрепляя. Народ медленно наваливает себе кашу, исподволь демонстрируя, как она валится – сытна нажориста и именно в свою тарелку, однозначно. Все движения серьезны, экономны и одновременно солидны. Каждый держится за свое, и каждый знает, что каждый ищет слабину в каждом, не упустит шанса «перераспределить» лишний кусочек благополучия себе. Едят, насупившись. Кто-то воткнул в стол нож рядом с собой, на всякий случай. Поели, размеренно вытирая остатки каши хлебом. Чинно облизывая ложки. Чтобы никто не смог сказать, будто похотливо. Здесь чрезмерные страсти не в чести, экономить нужно. В предыдущей книге похожие деяния основы описывались в разделе про героев третьего подвида. Это невысокомерные деяния, но темных существ. Ведь там речь ведь шла только о гармонии основы. Впрочем, следующей же фразой показаны и светлые деяния.

Следующий этап – этап остановки. Герой погружается в лирическое волнение, эмпатично болезненное до слез, относительно уже имеющихся представлений. В образе такое восприятие мира весьма точно показано в «Полицейской академии» у главаря банды. Однако сам актер не герой. Эффект достигается исключительно за счет талантливейшей постановки сцен и проработки персонажа. Возьмем простой пример. Охота – как развлечение. Казалось бы – чтобы охотиться – нужно действовать. Каким же образом это развлечение может остановиться? Да, чтобы охотиться, нужно действовать. А вот представления об охоте могут и не меняться. Они-то и будут остановившимся развлечением. И вот герой берет футляр, проводит рукой по отполированному дереву оружия, оценивая представления. Надевает рог с порохом, примеривая, осматривая. Причем порох может быть и отсыревший, более того, желательно чтобы он был сырым. Так спокойнее. Ведь представления меняться не должны и на охоту идти никто не собирается. Лучше он спокойно погуляет в местах былой охотничьей славы. И если приводить пример, касающийся героев живущих на земле – то в качествах основы такого героя манит и успокаивает рассохшаяся скрипящая дверь и равномерная устоявшаяся работа мельничного колеса, а вот ведро полное краски… непорядок. Удар - эх, хорошо полилась. Вот теперь другое дело – где-то валяется старое ведро с засохшей краской, в нем будто гниющая чернота, ибо эти качества теперь являют собой тупики в житейских планах, охваченные хаосом распада. А вон телега лежит с давних пор, вросла в землю прям, эх лирично-поэтично! Что, ось сгнила и разломилась? А так даже лучше!

Помню любопытный случай. Ремонтирую машину, директор ремонтной фирмы – как раз такой темный герой. Спрашиваю – а вот эта подкладка под пружину, что с ней случится, если и дальше ездить. Герой: ну так, ничего особо не случится, можно ездить, только на ухабах она иногда так – чвяк! До этой фразы он стоял, понурившись, а после прям приободрился и повеселел. Поврежденная прокладка по сути бесполезна, но зато не преподносит сюрпризов, и «протестует» против чрезмерно активной езды.