Unknown

 - Скажите, друг мой, - спросил хозяин гостиницы, набожно целуя медаль на своем воротнике, - какое жилье вам хотелось бы получить?

 - Ну что же, - ответил Эспер, - что касается жилья, нам надо мало - нас устроят две прекрасных кровати, но что касается закусок, клянусь Святым Хубертом, как поклялся бы другой мой друг, лишь храбрец может быть столь голоден перед обедом, как я после своего ужина.

 - Друг мой! - воскликнул хозяин гостиницы. - Пресвятая Дева запрещает вам покидать стены нашей гостиницы сегодня ночью, что касается жилья - его у нас более чем достаточно, а что до закусок, клянусь всеми святыми - у нас тут вчера ночью останавливался священник, так он просто отложил в сторону свои четки. Я утешаю свою душу, читая молитвы по четкам у кухонного очага, и за каждую «Отче наш» жена угощает меня ломтем козлятины, а за каждую «Аве Мария» - стаканом аугсбургского, Пресвятая Дева лишит меня своей благодати, если я забуду закупить это вино, прошлой ночью это вино хвалили благочестивые отцы из монастыря святого Флориана!

 - Ловлю вас на слове, честный господин, - сказал Эспер. - Клянусь Символом веры, мне с первого взгляда понравилась эта гостиница, не думайте, что, ужиная, я откажусь спеть с вами благочестивый гимн или акафист. А теперь - спать!

 - Предлагаю зеленую комнату, лучшую в моем доме, - сказал хозяин гостиницы. - Клянусь вечным милосердием Пресвятой Богородицы, на этой кровати отдыхало больше доблестных генералов, благочестивых прелатов и выдающихся советников, чем на любой другой кровати во всей Австрии.

 - Тогда, значит, для моего хозяина и для меня...

 - Хм! - хозяин гостиницы серьезно посмотрел на Эспера. - Мне казалось, что после обеда с графином вам захочется чего-то более волнующего, чем пуховая перина и балдахин!

 - Клянусь Пресвятой Девой, люблю славно повеселиться, - искренне ответил Эспер, - и сейчас мне хотелось бы веселья больше, чем любому мошеннику, когда-либо страдавшему от голода, но если вы мне не предоставите кровать, чтобы я отдохнул после суток езды, клянусь Пресвятой Девой, я оседлаю лошадей и поеду в Вену.

 - Наша Черная Богородица не велит! - поспешно закричал хозяин гостиницы, явно испугавшись. - Разве я сказал, что у меня нет для вас кровати? Святой Флориан навсегда лишит меня своей милости, лучше мы с женой поспим ночь в закутке у камина, чем вы пропустите хотя бы миг своего сна!

 - Короче говоря, есть у вас кровать?

 - Есть ли у меня кровать? А где же спал, скажите на милость, проректор католической школы Молка накануне Вознесения Господня этого года? Утром разверзлись хляби небесные, и жена моя никогда не забудет, что соблаговолил сказать ей преподобный перед отъездом. «Славная женщина! - сказал он. - Долг зовет меня, но на улице холодно, и, между нами говоря, привык я к вашим пирам, с удовольствием остался бы подольше, ел бы еще вашу краснокачанную капусту со сливками!»ю Что вы на это скажете? По-прежнему считаете, что надо ложиться спать? Господин мой, сегодня ночью вы будете спать, как надворный советник!

 Эта эффективная реклама краснокачанной капусты со сливками решила дело - когда люди устали и проголодались, они склонны к доверчивости. Несколько мгновений спустя слуга сообщил Вивиану, что обещанное жилье удовлетворительно, они закрыли карету и откатили ее в маленький сарай, после чего хозяин гостиницы препроводил Вивиана и Эспера в комнату, служившую одновременно кухней и гостиной, как часто бывает в маленьких немецких гостиницах на юге. Огонь горел на кирпичном помосте, возвышавшемся в центре комнаты, в дымоход было видно небо, дымоход был широк у основания, но постепенно сужался к верхушке. Семья странствующих богемцев, состоявшая из отца, матери и троих детей, сидела на возвышении, когда Вивиан вошел в комнату, мужчина играл на грубой деревянной арфе, без которой богемцы редко пускаются в путь. Музыка умолкла, когда новые гости вошли в комнату, и богемец вежливо предложил свое место у очага нашему герою, но тот решил не тревожить семью. Жена хозяина гостиницы, активно суетящаяся дама, поставила в углу комнаты маленький столик и два стула, по-видимому, она безо всякого труда одновременно застилала скатерть, вытирала пыль с мебели и готовила ужин. За этот столик сел Вивиан со слугой, воистину, стряпня оправдала панегирик преподобного проректора католической школы Молка.

 Разум и тело Вивиана были истощены, вскоре он попросил постелить ему постель, она не совсем подходила для надворного советника, но, тем не менее, это был достойный ночлег.