Unknown

Захват неоккупированной части Франции и шутовской жест с поднятием французского национального флага над дворцом матерого предателя этого флага де Бринона в Париже не только не остановят борьбу французского на­рода против немцев, но еще больше разожгут ее, ибо именно эти мероприятия прекрасно демонстрируют рас­терянность и страх оккупантов.

Особенные причины для волнения имеет Геринг *. За последние два года две трети экспорта северно-африкан­ских французских владений шли по воле Лаваля * и Пе­тена * в Германию. Сегодня фашистская Германия утра­тила северно-африканскую снабженческую базу, или, как ее называют, кладовую Европы. И не только кладовую. Недра Алжира богаты марганцем, железной рудой и свинцом, сырьем, которого так не хватало германской военной машине.

Американо-английские войска продолжают высажива­ться на знойном побережье Африки. Завтра плечом к плечу с этой огромной армией станут французские вой­ска генерала Жиро.

Радостная музыка колоколов Англии — это покамест благовест перед зарей. Это песня для всех несчастных, всех порабощенных, песня о том, что по воле мужествен­ных приближается день освобождения.

ЖЕЛТО-БЛАКИТНЫЕ ШАВКИ С ФАШИСТСКОЙ ПСАРНИ

Год 1918.

Под падежной охраной сверкающих штыков немецких оккупантов заседала Центральная рада *. Помещение Киевского педагогического мувея еще никогда не видело в своих стенах такой массы длиннющих казацких усов, еще никогда под его сводами так часто не звучало слово «Украина». Улицы запестрели желто-голубыми полотни­щами, а вооруженные люди из «державной варты» рас­клеивали по городу афишки с торжественными универса­лами.

Симон Петлюра * примерял уже к своей голове тре­угольную шляпу Наполеона, а его офицеры, с желто- блакитными кокардами на русских фуражках, развлекали киевских мещанок анекдотами о «некультурности» укра­инского языка. Всюду пестрели эмблемы марионеточного государства: трезубец на офицерских погонах, трезубец на знаменах, па вывесках и афишах, как будто бы эти трезубцы обладали магической силой, способной вдохнуть жизнь в жалкую бутафорию.

В один прекрасный день Центральная рада исчезла, разогнанная немецким офицером. Но бутафория осталась, только па этот раз уже с «самодержавным» гетманом, с синежупанниками, выполнявшими роль подсобной поли­ции при немецких карательных отрядах.

Год 1942.

Под киевскими каштанами снова снуют немецкие офицеры, и снова катятся на запад вагоны, груженные награбленным украинским добром. Снова на Украине скрипят виселицы, виселицы истинно немецкого образца. Но марионеточной бутафории уже нет. Нет желто-блакит- ных знамен ни над домом, где некогда заседала Централь­ная рада, ни па здании бывшей городской думы.

Скоропадские *, андреи ливицкие *, випниченки *, бан- деры *, донцовы *, палиевы * 22 года мечтали о министер­ских креслах в «первопрестольном Киеве». И когда, на­конец, они получили возможность прибыть сюда в обозе оккупантов, их постигло горькое разочарование: желто- блакитные статисты с министерскими портфелями оказа­лись ненужными оккупантам.

Скромно ютясь в лакейской своих неблагодарных хозяев, они терпеливо ожидали месяц, ожидали дня... За­тем им заявили:

— Вы свое дело сделали, можете убираться*

И желто-блакитные холуи послушно скрылись с глаз. Одни из них удостоились «всемилостивейше™» внимания Эриха Коха* и засели на стульях бургомистров, другие, более темпераментные, пристроились на тюремных табу­ретах. Навеянная берлинскими фокусниками фатаморгапа «самостійної України» развеялась словно дым. На гитле­ровской бирже акции украинских Квислингов * упали ни­же нуля, желто-блакитный марионеточный балаган был выброшен Гитлером в мусорный ящик.

Почему? Пс/гому, что с одной Украиной имел дело Вильгельм II *, с иной Украиной имеет дело Гитлер *. В 1918 году немецким королевским полкам помогали ку­лацкие батальоны сердюков. Теперь немецким каратель­ным отрядам не помогает никто, кроме десятка-двух уго­ловников-рецидивистов. Когда 24 года тому назад генерал Эйхгорн * принимал у себя крупных помещиков Чика- ленко, Лизогуба *, он знал, что за чикаленками, лизогуба- ми стоит украинская буржуазия, ее нельзя игнорировать, потому что ее классовые интересы были в известной сте­пени тождественны с интересами кайзеровской Германии. Крупный владелец сахарных заводов Терещенко предпо­читал продавать свой сахар немецким купцам, чем по­терять возможность продавать его кому бы то ни было. Херсонские помещики меньше боялись немецких рекви­зиций, чем лозунга: «Земля — крестьянам!» Для пих не­мецкий солдат на Софийской площади был более прият­ным зрелищем, чем взбуптовавшийся Микола Джеря в должности председателя исполкома.

И именно поэтому Вильгельму II нужна была желто- блакитная бутафория вместе с ее марионетками, играв­шими роль громоотводов в то грозное и бурное время.

С тех пор немало изменений произошло в степях Укра­ины. Микола Джеря, Джеря-победитель, искоренил на украинских полях нечисть, выполол сорняки, перепахал эти поля своим плугом и по-своему вырастил и выпесто­вал новое поколение, свободное, смелое, гордое.