Unknown

– А как насчет «Пастухи»? – спросил я. – Потому что я понимаю, о чем ты говоришь, но мне кажется, что некоторым женщинам может показаться, что вы сравниваете их со скотом.

– Правда?

– Вполне возможно, – мягко сказал я. – Но я думаю, что в случае сравнения с пастухами у вас все еще есть компонент управления, но, надеюсь, никто не подумает об овцах, о которых заботятся более традиционно, потому что вы их держите. Это создает ту же атмосферу, что и «управляемый», «ведомый», «направляемый», и вы пасете людей, не в смысле овец, а в смысле наставничества и руководства. И вы все еще можете получить связь между овцой и лошадью, потому что лошади используются для загона стада, верно? Вы не ведете овец куда-то есть и пить, а направляете их. Вам нужен логотип, обозначающий пастушье восстановление ваших людей через...

– Да! – пискнула она, схватила телефон и уже разговаривала, как я догадался, со своим партнером или партнерами, когда входная дверь открылась и вошла женщина.

Она была постарше, лет пятидесяти-шестидесяти, одета в штаны для йоги, дорогие кроссовки, белое поло и, как и ее дочь, имела сумочку, в которую легко мог бы поместиться маленький ребенок. Она сняла свои огромные солнцезащитные очки Prada, когда пересекала пол к островку.

– Доброе утро, – поприветствовала она меня, протягивая руку.

Я взял ее, нежно сжал и улыбнулся, потому что мне нравилась ее улыбка - та самая, которой она одарила обоих своих детей. Она передала сыну его великолепное телосложение, волосы цвета заката, хотя ее волосы были темнее, как и у Кейт, но не его глаза. У нее, как и у Кейт, они были прекрасного, яркого голубого цвета Карибского моря, а не такой глубины, как у ее сына.

– Я Джеки, – сказала она, обойдя островок и присаживаясь рядом с дочерью, которая оживленно разговаривала с кем-то на другом конце линии.

Она взяла вилку Кейт, попробовала кусочек омлета, а затем улыбнулась мне.

– Очень вкусно, – похвалила она меня.

– Можно я сделаю вам такой же? – предложил я, на мгновение вернувшись к своей еде.

– Нет, нет, – сказала она, оглянувшись на меня через плечо. – Но я бы хотела выпить чаю.

– Это «Ирландский завтрак», вы не против?

– Замечательно, – сказала она, положив подбородок на руку и разглядывая меня. – Ты знаешь, у него есть вспениватель молока. Я купила его.

– Где? – спросил я.

Она показала, и я достал его и сделал ей чай латте, на что она, как я догадался, намекала.

– Итак, Крой, – пробормотала она, потягивая чай, – сегодня вечером у меня будут друзья, просто непринужденная трапеза, напитки и ужин. Я буду рада, если вы с сыном придете.

– Ну, мэм, я не знаю, что он планирует, но я спрошу его, как только он очнется от сна.

Она кивнула.

– И он уже какое-то время спит, да?

– Ему нужен отдых.

– Измотал его, да?

Я поперхнулся апельсиновым соком, но быстро пришел в себя.

– Нет, мэм, – прохрипел я, мой голос был едва слышен. – Он просто устал.

Ее глаза сузились.

– Мой сын вообще не любит спать. Никогда. Я стала забегать к нему и пополнять запасы в холодильнике, и если я приезжаю достаточно рано, то нередко встречаю его по дороге.

– Он очень преданный агент, – сказал я ей.

– Это тропа позора, Крой²⁴, - сообщила она мне, цинично подняв бровь.

Я усмехнулся.

– Бывает.

Она тихонько прочистила горло.

– Но никогда, никогда, могу тебе пообещать, я не заставала мужчину на его кухне.

– Ну, как я уже сказал, из-за того, что мы...

– Работали над делом вместе, да.

– О ком вы говорите...

Даллас застыл под аркой, ведущей из холла в гостиную и кухню.

– О нет, – он почти хныкал.

– Тебе стоит одеться, дорогой, – бодро предложила Джеки, потому что единственное, что было на нем, - это полотенце на талии. – Мы завтракаем.

Он мгновенно нахмурился.

– Я же сказал тебе, что не нуждаюсь в том, чтобы ты клал еду в мой холодильник, и ты не должна приходить сюда и...

– О, я не делала покупки, милый. Это сделал Крой, – сказала она, подзадоривая его. – И не я готовлю, а он.

Его взгляд переместился на меня.

– Ты готовишь?

Я усмехнулся.

– Только немного.

Он громко всхлипнул.

– Хочешь омлет?

Он кивнул.

– Тебе с мясом или с яичными белками и авокадо, как твоей сестре?

– С мясом, пожалуйста.

– Хорошо, – сказал я, улыбаясь ему. Он выглядел очень хорошо в одном лишь полотенце. Оно обтягивало его красивую круглую попку, и мне было трудно отвернуться от него.

– Ты и кофе приготовил?

Я улыбнулся ему, и он пересек пол, подойдя ко мне вплотную и положив руки на бедра.

– Ты знаешь, что когда ты улыбаешься, все твое лицо светится?

Нет, я не знал, потому что это было не по умолчанию. Я посмотрел через его плечо на мать и сестру, которые наклонились вперед, положили подбородки на руки, поставили локти на стойку и улыбались, а затем вернул взгляд к нему.

– Обычно я так не делаю.

– Что? Улыбаешься?

Я быстро кивнул.

– О, это позор, – сказал он, наклонившись ко мне. – Ты должен улыбаться все время.