Unlearning Shame: How We Can Reject Self-Blame Culture and Reclaim Our Power

В заключительной главе этой книги мы обсудим, как бороться с самым болезненным слоем системного стыда: всепоглощающим ощущением, что наша жизнь бессмысленна и что человечеству уже слишком поздно для того, чтобы создать прочные изменения. Практикуя экспансивное признание, мы можем преодолеть подобные убеждения и найти для себя место, которое будет значительным и в то же время скромным.

Надежда на будущее человечества еще есть, и каждый из нас может внести в мир небольшое позитивное изменение, которым можно гордиться. Вот как мы начнем.

ГЛАВА 8. Надежда для человечества

Задолго до того, как я стал трансгендером или геем, я активно участвовал в движении за права ЛГБТК. В старших классах я был сопрезидентом Коалиции равных прав студентов моей школы, которая проводила еженедельные встречи для квиров и сомневающихся студентов, организовывала ежегодные мероприятия, посвященные истории геев, и проводила бдения в Национальный день молчания, чтобы почтить память погибших от преступлений на почве ненависти. Мы с друзьями протестовали против политики вооруженных сил США "Не спрашивай, не говори" во время школьного обеда, установив микрофон и стол, чтобы противостоять вербовщикам, которые находились там. Я организовывал вечера кино для квиров, устраивая их в домах друзей, чьи семьи поддерживали меня. Я лоббировал однополые браки, звонил по телефону кандидатам, которые, по моему мнению, могли бы помочь в продвижении прав квиров, и регистрировал людей для голосования еще до того, как сам смог проголосовать. Думаю, я пытался всеми этими неистовыми усилиями в одиночку создать мир, в котором я мог бы наконец открыться как сам себе.

В этих боях было много неудач. Директор нашей средней школы постоянно отменял мероприятия Коалиции за равные права студентов. Например, членам группы сказали, что мы не можем носить футболки с указанием нашей личности в честь Национального дня выхода в свет, потому что, если нас загонят в угол и изобьют, это будет "отвлекающим маневром". Нам сказали, что в школьный справочник нельзя вносить поправки, чтобы защитить геев и транссексуалов в рамках политики по борьбе с домогательствами, потому что это оскорбит родителей многих детей, исповедующих христианство. Когда десятиклассник нашей школы был жестоко избит толпой мальчишек за то, что на нем были женские джинсы, школьная администрация смотрела на это сквозь пальцы. Когда одна девочка загнала меня в угол в душевой, кричала, угрожала избить и обзывала, никто ничего не сделал.

Проблемы были не только в школе. Они были и в обществе. Все фильмы с "представительством ЛГБТК", которые я мог найти для наших вечеров кино для гомосексуалистов, были такими, как "Горбатая гора" и "Парни не плачут", в которых герои-квиры оказывались убитыми. Сколько бы я ни занимался активистской деятельностью, я всегда возвращался домой, чтобы услышать, как Билл О'Рейли рассказывает по телевизору о том, что такие люди, как я, станут гибелью общества. В моем родном штате Огайо конституционно запретили однополые браки, когда мне было пятнадцать. Неудача была повсюду. Казалось, весь мир хотел, чтобы я стыдился своей сущности и никогда, никогда не выходил на свет.

После нескольких лет такого поведения я стала деморализованной. Я позволил себе полностью раствориться в натуральной, цисгендерной идентичности. То тут, то там я участвовал в волонтерских акциях, которые были мне небезразличны, но я потерял веру в человечество и всякое уважение к себе. Я не мог представить себе будущее, в котором смогу почувствовать себя полноценным, и сосредоточился в основном на том, чтобы просто пытаться выжить. Отчасти поэтому я оказался таким пьяным и расстроенным после защиты докторской диссертации. Я закончил единственную долгосрочную цель, в которую верил целую вечность, - достижение настолько масштабное и респектабельное, что я думал, что оно может лишить меня права на существование. Успех не принес мне ни любви, ни безопасности, как и активизм. Мне оставался лишь мой обычный стыд.