Уолт Дисней: человек-студия

Аниматоры быстро поняли, в чем суть замечаний Диснея. Ланди вспоминал, как изобразил прогулку Весельчака и был доволен результатом, «но это был не Весельчак, он шел бы иначе. Я стал переделывать, но все напрасно, и мне пришлось все выбросить. Его характер не передавался этим шествием».

Дисней все больше погружался в сюжет, он жил этим фильмом. «Он ходил как чокнутый, с волосами, свисавшими на лоб, в поту… Боже, он был так увлечен», – вспоминал о тех днях Дик Хьюмер. «В этом мультфильме больше самого Диснея, чем в любом другом, снятом им после самых первых “Микки”. Он лично заботился обо всем – о каждом персонаже, каждой сцене, каждом фоне. Он в буквальном смысле приложил руку к созданию всех деталей, продумал каждую фразу диалога, внешность каждого из персонажей, их анимацию, – абсолютно все должно было получить его одобрение», – вторит Уилфред Джексон, которого в 1937 году перебросили со съемок короткометражек на «Белоснежку».

В 1937 году над производством фильма трудились десятки людей, и от организации работы зависело очень много. Например, у каждого из декораторов было свое представление о жилище гномов, и главному декоратору Тому Кодрику предстояло найти наиболее выигрышное решение.

Что еще усложняло дело, Дисней хотел снимать некоторые части «Белоснежки» многоплановыми камерами, которые позволяли создать иллюзию трехмерного пространства. Например, в сцене шествия гномов из рудника домой он хотел видеть «различные пейзажи, через которые они проходят – на некоторых деревьях отвалились куски коры, и они покрыты светлыми пятнами. И пусть гномы пройдут через сосновый лес и попадут в осиновую рощу или березовую… и местами должны быть большие камни со мхом на них, разных цветов, молодым и зеленым, или старым, высохшим и потемневшим». Для таких съемок целлулоидную пленку, фоновые рисунки и рисунки переднего плана размещали на шести разных уровнях. Основное и фоновое изображение наносилось на стекла, разделенные расстоянием в несколько дюймов. Камера приближалась, удалялась, разные уровни попадали в фокус, – как если бы снималось живое действие. Но снятые таким образом сцены трудно было сочетать со сценами, снятыми привычным способом.

Общее представление Диснея о фильме так изменилось за два года, что он устоял даже перед сильным искушением использовать избитые, но безотказные приемы выжать у публики слезу. И тут он не всегда встречал понимание у своих сотрудников. Уже после того, как «Белоснежка» вышла на экраны, Дейв Хенд говорил, что «публика реагировала еще лучше, если бы мы были умнее и проанализировали сюжет еще тщательнее. Разве мы не могли использовать несъеденные пирожки (которые пекла Белоснежка, когда Королева предложила ей отравленное яблоко) как образ, который вызвал бы у зрителей слезы? Разве мы не могли с большей силой надавить на эмоции публики? А мы просто показали Белоснежку мертвой и гномов, плачущих вокруг нее». Кое-кто из сотрудников, слушавших Хенда, пожалел и о сцене со строительством кровати: гномы провозились бы с ней как раз до того момента, когда настал черед положить на нее мертвую Белоснежку.

Тривиальные голливудские приемы были под рукой с самого начала, – как, например, «вышибающая слезу» молитва, которую Дисней хотел сперва вложить в уста Умника. Но потом Дисней всеми силами старался изгнать их из фильма. Он был вынужден не только выпутываться из собственных ошибок, но и противостоять благим намерениям своих сотрудников. Нарисованные персонажи, считал Дисней, и сами по себе могут удерживать интерес публики на протяжении всего полнометражного фильма. Он верил в возможности мультипликационного материала. Он утверждал, что гномы и так вызовут симпатию зрителей: «Каждый из них должен делать лишь что-то простое, а если нагромоздить еще что-то в этой сцене, будет только хуже». Когда декоратор Кен Андерсон высказал опасение, что «плачущие гномы могут показаться забавными», Дисней ответил: «Я считаю, что им будут сочувствовать… По-моему, мы многое упустим, если не воспользуемся крупными планами».

Но в некоторых случаях Уолт сожалел, что не «растянул» действие. Во время работы над «Белоснежкой» он обсуждал свои проблемы с Чарли Чаплином, и тот советовал время от времени сбавлять темп, чтобы заставить публику немного подождать. «Что ж, я подумал, что Чарли этим злоупотребляет, потому что сам я ощущал нетерпение, когда смотрел его фильмы. Однако он был прав: зритель больше ценит то, чего ему пришлось подождать».

Кстати, в 30-е годы критики часто сравнивали Диснея с Чаплином, называя их двумя величайшими художниками экрана.