Уорхол

У Энди была манера бросать людей. Постоянно названивал и говорил: «Ой, пошли сегодня на вечеринку». Подбирал мне пару: «Вот этот тебе бы подошел», – у него это получалось, мило было. Но он всерьез рассчитывал, что я буду с ним ходить, и как-то он хотел пойти и посмотреть на забавы Валери с ее парнем, а я не мог, и он остался недоволен, после чего я долго о нем ничего не слышал.

Осенью 1955 года Натан Глак, который и познакомил Вито с Энди, занял его место помощника Энди. Хоть и несколько скромный, Натан был талантлив, с оригинальными идеями, хорошим вкусом и чувством юмора. Когда был в восхищении или расстройстве, восклицал: «Господи Иисусе!». «Мама бы предпочла, чтобы ты не выражался», – Энди пришлось сообщить ему. Натан быстро наладил хорошие отношения с Юлией, которая потчевала его своими характерными, зачастую уморительными версиями библейских сюжетов, в одной из которых «Моисей родился у вола».

Натан был первым из подобранных Энди выдающихся ассистентов. В следующие девять лет его идеи и участие так сильно повлияли на карьеру Энди, что многие общие друзья считали, будто Глак стал первой из уорхоловских жертв, что Энди использовал и зажимал его. Глак спокойно отвергает эти обвинения. По его мнению, он был помощником Энди, а не соавтором.

Одним из значительных его вкладов в самом начале было получение для Энди заказа на оформление витрин для Джина Мура в Bonwit Teller’s. Мур стал очередным профессионалом в этой сфере, которого потрясли сам Энди и его работы: «Внешне он всегда был таким милым и беззаботным. Была у него эта любезная, не от мира сего, детская манера, которую он практиковал, но это все равно было славно – и то же касается и его работ. Они были светлые, с особым шармом, при этом всегда были по-настоящему прекрасные линии и композиция. Больше никто в сходном стиле не работал».

Как только реклама Энди I. Miller, с ее свежестью, выразительностью и замечательным использованием белого пространства, начала приносить плоды, Энди не упустил возможность развить тему. Стефан Брюс вспоминал, как он пришел в Serendipity с огромным портфолио не подошедших I. Miller рисунков и спросил: «Что мне со всем этим делать?». Раз белый был основной характеристикой помещения, и все, что там находилось, включая лампы Tiffany и белоснежный фарфор, продавалось, Стивен предложил Энди вставить их в раму и продавать в магазине за пятнадцать – двадцать пять долларов. И вот уже Энди принес целый альбом акварельных рисунков туфель, озаглавленный А 1а Recherche du Shoe Perdu, и тоже его целиком распродал. Serendipity стала одной из первых уорхоловских «фабрик», и он создавал произведения искусства прямо за столиками в обмен на обед. «Вообще я думал, что Энди никогда рубашку не меняет, – говорил Стивен Брюс. – Говорю: „Ты каждый день в одной и той же рубашке“. Он говорит: „Да нет, у меня их куплена сотня, меняю каждый день“».

И все же было ясно, что распродажа рисунков в кофейне, пусть и кофейне с клиентурой Serendipity, не привела бы к признанию Энди настоящим художником. Ярлыки всегда были и все еще остаются очень важными в мире искусства. Если тебя знали как коммерческого художника, ни одна серьезная галерея в твоих работах не будет заинтересована. Все это очень смущало Энди, потому что в его Карнеги Техе продвигали линию баухауса: будто между коммерческим и изящным искусством разницы нет, и разочарование от осознания того, что все не так, может быть другой причиной, по которой до конца своих дней он будет отрицать, что годы в Техе имели для него какую-либо пользу.