Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

В рамках нового положения об охране границ была также осуществлена институционализация местных форм рутинных перемещений через границу.

Именно тогда в двусторонних соглашениях были закреплены условия трансграничной экономической деятельности, носившей вполне реальный характер в южных регионах, на границах с Афганистаном, Персией, Турцией и Монголией[409].

Что предусматривала, например, «Конвенция относительно перехода границы жителями пограничных местностей», подписанная Турцией и Грузинской ССР 26 мая 1927 года в результате переговоров советской делегации во главе с Л. М. Караханом?[410] В зависимости от того, шла ли речь о регулярных или разовых перемещениях, жители 25-километровой зоны по обе стороны границы получали именные пропуска сроком на год или на 30 дней с возможностью продления. Лица, совершившие правонарушения, ранее преследовавшиеся за контрабанду или являвшиеся в настоящее время или ранее гражданами соседнего государства, права на пропуск не имели. Пересечение границы должно было подчиняться четко установленным правилам. В пропуске значилось не только имя его владельца, но и район, в который он направлялся, контрольно-пропускной пункт, где он должен был пересечь границу, и цели поездки. Вес груза, не облагаемого таможенными сборами, а также количество пересечений и срок пребывания за рубежом были ограничены. Наконец, в условиях отсутствия фотографии на документе при пересечении границы необходимо было предъявить гаранта, способного удостоверить личность обладателя пропуска.

Подписанная Я. Х. Давтяном 31 мая 1928 года конвенция с Персией давала жителям приграничных населенных пунктов «право пересекать границу и находиться на расположенной по другую ее сторону территории в пределах 25 км в целях выполнения строительных и дорожных работ ‹…› занятия торговлей, по семейным делам, для участия в борьбе со стихийными бедствиями, оказания помощи, в том числе медицинской, розыска заблудившегося скота или украденного имущества и другими подобными целями»[411]. Крестьяне могли также ввозить урожай, собранный на территории соседнего государства. Им выдавались специальные пропуска на персидском, русском и местном языках. Конвенция предусматривала также право преследовать преступника по другую сторону границы благодаря возможности для родственников жертвы и свидетелей преступления пересекать государственный рубеж в любое время суток.

На западных границах СССР отношения с соседями были слишком напряженными для подобного рода общих конвенций, поэтому здесь были заключены специальные соглашения по каждому виду трансграничной деятельности. Логика конкуренции и стремление подчеркнуть свое отличие от соседних стран проявились здесь с особой силой, обусловив ряд мер, направленных на интеграцию и обеспечение лояльности населения приграничных районов. Эти меры соответствовали, впрочем, общей логике советской политики того времени. В силу своего мультиэтничного характера пограничные районы находились в центре проводимой с 1923 года политики коренизации, которая заключалась, в частности, в создании школ с обучением на местных языках и в соблюдении принципов мультилингвизма в административных учреждениях на низовом уровне[412]. В приграничных районах предполагалось снабжать читальни при погранзаставах газетами и книгами на местных языках. Доступность этих библиотек для местного населения и использование языков этнических меньшинств производили очень хорошее впечатление на тех, кто жил по другую сторону границы[413]. Эта политика приносила ощутимые плоды: как об этом свидетельствуют архивы, уже в середине 1920-х годов на уровне волостей произошел переход на местные языки.

Большое внимание уделялось учету количества коммунистов и комсомольцев в учреждениях, школах и казармах, следствием чего были постоянные призывы усилить идеологическую работу, стоявшую в приграничных районах на чрезвычайно низком уровне. Здесь, однако, дело редко шло дальше благих намерений.

6 января 1928 года комиссия по обследованию погранполосы собралась для подведения первых итогов. К этому времени по распоряжению возглавившего ее в августе 1927 года А. С. Бубнова были получены отчеты из ЦК компартии Украины (июль), Белоруссии (май), Ленинградского обкома и ЦК комсомола (март). Была подготовлена и направлена Сталину докладная записка с описанием этапов, пройденных с 1925 года. В результате проделанная в 1925–1928 годах работа была признана полностью неудовлетворительной. Финансирование, в первое время поступавшее в достаточных размерах, было постепенно урезано. В 1928 году украинские власти жаловались на полное отсутствие союзных ассигнований на приграничные районы. Их развитие все больше зависело от местного бюджета, но на областном уровне никто не хотел вкладывать деньги в убыточные территории[414].