Уплотнение границ. К истокам советской политики. 1920–1940-е

По сравнению со средними республиканскими и областными показателями приграничные районы Украины, Белоруссии и Псковской области по-прежнему отличались низкой производительностью сельского хозяйства, перенаселенностью, слабым развитием кооперации и ремесленных промыслов, высоким уровнем безработицы и катастрофической санитарной ситуацией в городах[415]. Заметное отставание наблюдалось также в области культуры и образования. Если в Ленинградской области 54 % школ располагали собственным помещением, то в пограничной полосе Псковского района таковых было только 37 %. Что касается производства, то в 1928 году на промышленных предприятиях восьми приграничных районов Украины было занято менее 5 тысяч человек.

С учетом, с одной стороны, слабости кооперативного движения в приграничных районах, а с другой – в целом растущей подозрительности в отношении зажиточных крестьян, неудивительно, что начиная с 1928 года в докладных записках и других документах комиссии по обследованию пограничной полосы все чаще встречается идея развития сельского хозяйства путем принудительной коллективизации. Так, в июле того года в Белоруссии при разработке плана мобилизации было решено в случае начала военных действий прибегнуть к реквизициям – методу, оставившему о себе недобрую память со времен Гражданской войны[416]. Все чаще считалось, что обычный рынок неспособен обеспечить снабжение районов, которым, возможно, предстояло (вновь) стать прифронтовыми[417]. В целом главным препятствием на пути обеспечения полной безопасности пограничной зоны считался частный капитал, так как он способствовал контрабанде.

Авторы докладов регулярно били тревогу на идеологическом фронте, отмечая нехватку коммунистов, прежде всего среди национальных меньшинств, и изобилие опасных – с социальной или политической точки зрения – элементов. И это несмотря на то, что в 1928 году РСФСР, а вслед за ней УССР и среднеазиатские республики запретили пребывание в пограничной полосе лицам, подлежавшим административной высылке[418]. Почти неизменный со времен Гражданской войны список нежелательных элементов, включавший бывших петлюровцев, белогвардейцев, детей священников, после принятия нового Уголовного кодекса (1922) и Конституции (1924) пополнился новыми категориями – «антисоветскими элементами» и «лишенцами», то есть лицами, лишенными избирательных прав[419]. В одном лишь Шепетовском округе Украины, по информации ГПУ, насчитывалось свыше 7 тысяч антисоветских элементов, а лишенцы составляли 5 % населения в сельской местности и 25 % в городе. Это заметно превышало средние показатели по СССР, где, согласно переписи 1926 года и статистическим данным следующего года, доля «лишенцев» не превышала 2–4 % от общего числа избирателей.

Можно предположить, что работа комиссии по обследованию погранполосы сыграла ключевую роль в запуске ряда механизмов. Прежде всего, отчеты с мест, твердившие о проблемах в сельском хозяйстве и кооперации, о трудностях, с которыми сталкивались попытки положить конец контрабанде, несомненно, обеспечили аргументы сторонникам полной национализации торговли и сельского хозяйства, которые могли рассчитывать на поддержку такой политики на местах. Кроме того, деятельность комиссии способствовала легитимации идеи прямой помощи со стороны государства, направленной на борьбу с отставанием. Такая помощь, носившая вначале чрезвычайно ограниченный характер, была существенно расширена в годы Великого перелома. Наконец, самое важное: статус пограничной зоны превратился в главный аргумент для создания полицейских инструментов, позволявших контролировать и сортировать жителей. Практика высылки нежелательных элементов и, наоборот, привлечения «правильных» граждан путем предоставления льгот и привилегий стала неотъемлемым элементом концепции «витрины».

П. П. Любченко, секретарь ЦК КП(б)У, член комиссии по обследованию погранполосы, выступал даже за «общую чистку». В подробной докладной записке, поданной 1 марта 1929 года, он подводил неудовлетворительные итоги коренизации. По его мнению, вместо того чтобы способствовать интеграции национальных меньшинств в единое советское общество, политика их поддержки служила ферментом для беспорядков и протестов в приграничных районах. Жившие вдоль границы поляки, немцы и, в меньшей степени, чехи не участвовали в советском строительстве. В их среде коммунисты пользовались гораздо меньшим влиянием, чем католические священники, а в 70 % польских школ использовались учебники, изданные в Варшаве. Он делал из этого вывод о провале политики, строящейся исключительно на поощрении: она была неспособна нейтрализовать вражеское влияние в пограничных районах и бороться с их засоренностью, вызванной близостью капиталистического мира. Он делал из этого вывод о необходимости «генеральной чистки погранполосы» путем увольнений, арестов, а главное, высылки так называемых «вредных» элементов, распределенных по 9 категориям[420].