Управление будущим

А. Рыбин описывает события 1937 года как бы с иной точки зрения, которая не столь трагична: «В этом году был поставлен знаменитый памятник Мухиной „Рабочий и колхозница“, которым мы все по сию пору любуемся. В Ленинграде был установлен первый светофор и открыт музей Арктики и Антарктики, открыт памятник на месте дуэли Пушкина и организован Государственный ансамбль танца СССР Игоря Моисеева, открылся Дворец пионеров и школьников в здании Аничкова дворца, введены ученые степени и ученые звания, которые присуждают до сих пор, во МХАТе прошла премьера „Анны Карениной“, Полярная воздушная экспедиция Академии наук СССР достигла Северного полюса, „Я готов пойти в Москву пешком“ – говорит в этом же году Александр Куприн и отправляется на родину, в Ленинградской Консерватории проходит первое исполнение Пятой симфонии Шостаковича, завершается строительство канала „Москва – Волга“ – и много чего еще происходит в тридцать седьмом. Но современный читатель получает информацию очень выборочно. Забывая о том, что полуправда хуже лжи» [2].

Мао Цзэдун также пытался понять Советский Союз по фильмам: «В свободное от встреч со Сталиным время Мао Цзэдун гулял по территории дачи и один за другим смотрел советские кинофильмы. Про революцию, про рабочих и колхозников, про свинарку и пастуха, про войну и армию. Говорят, что он считал это своего рода способом понять советский народ…» [26].

При этом нам не следует по этому поводу улыбаться. Ведь мы сами точно так, даже не замечая этого, формируем в нашей голове модель мира. Особенно это касалось западного мира в советское время, поскольку реальных контактов с ним у советских людей не было.

В чем-то перед нами свойство современного человека, на которого обрушиваются такие информационные потоки, объемы которых он не в состоянии обработать. Он, вроде, стал богаче, но одновременно беднее, поскольку из многого он берет меньше, чем из малого.

Есть и такое мнение о последствиях новых информационных потоков: «Современный популизм – это политика для избирателей с синдромом рассеянного внимания, каковых сейчас большинство из-за насыщенности информационного пространства и усталости от предыдущих выборов, которые ничего не изменили» [27].

Странным образом мир, в котором победила информация, сильнее ушел от реальности, чем мир прошлого. Вовсю пошли фантазийные книги и сериалы, которые собирают большее число зрителей, чем фильмы о реальности. Американцы даже попытались обосновать фейки наличием в стране долговременной свободы слова ([28], см. также [29]). Интересно, что исследования психологов показывают, что все не так просто: дети, к примеру, лучше усваивают моральные уроки, если в книге действуют человеческие герои, а не антропоморфные звери [30–31]. Все это говорит о том, что уроки из другого мира не всегда помогают в нашем.

Будущее политики… вне человека?

Мир будущего уже сегодня начинает отбирать у человека многие функции. Прогнозируется, что роботы переберут на себя часть работы. Раз человеку не придется трудиться, возникает новая проблема – его надо будет чем-то занять дома. Сегодня эту функцию активно выполняют соцсети, видеоигры и телесериалы. Тем более, что они одновременно с развлечением транслируют правила поведения. Уже сейчас, например, практически каждый американский сериал имеет сюжетно оправданные вставки, подталкивающие зрителя к правильному с точки зрения здоровья поведению. Дальше их будет больше, такие вставки затронут и политику.

Раньше работа была не только трудом, но еще и средством контроля, в определенной степени нормирующим поведение. Убрав ее, мир столкнется с большим объемом отклонений от нормы, которые сегодня, к примеру, активно представлены в семьях тех, кто живет на пособие по безработице. Большое число таких людей с отклоняющимся поведением станет проблемой для полиции будущего, которая возьмет на себя, как представляется, многие функции сегодняшних соцработников. Уже сегодня западная полиция работает не только со случившимся преступлением, как мы, они работают с будущими преступлениями, которые, как предсказывает статистика, привязаны к конкретным городским районам. Отсюда возникает внимание и к будущим преступникам, и к будущим жертвам, которых также можно предупредить. Такую возможность дали алгоритмы, работающие с big data. Шаблон преступления «вытягивает» шаблон тех, кто может его совершить, когда условия совпадают с теми, которые он считает безопасными. Наложение третьего шаблона, определяющего возможную жертву, окончательно предсказывает преступление. В каком-нибудь фантастическом рассказе можно даже осуждать преступника, когда эти шаблоны совпадут в компьютере полиции. «Я же не совершал преступления», – вскричит преступник. «Но мог», – ответят ему полицейские, отправляя за решетку.