Управление будущим

Ракитов считает, что сами по себе привнесенные технологии ничего не в состоянии изменить в стране. Цивилизация порождается социогенной функцией технологий. Тормозит движение вперед в случае России ее неспособность адаптироваться: «исторически случилось так (и о причинах этого – особый разговор), что в ядре нашей культуры сформировались четко выраженные антиинновационные стереотипы, другие культурные традиции, нормы поведения, иная культура и технология власти, иные механизмы быта, повседневного взаимодействия, торговли и личных взаимоотношений. И трансфер новых технологий с соответствующей цивилизационной инфраструктурой каждый раз разбивался о культурную неадаптабельность, об устойчивое ядро иной культуры, связанной с иной цивилизацией, но отнюдь не с отсутствием цивилизации вообще».

И переход к рецепту: «Сказанное – не приговор нашему обществу, а диагноз. История знает вполне эффективные механизмы, позволяющие модифицировать и даже качественно изменять стабильное ядро некоторых вполне консервативных культур. В качестве примера сошлюсь на вполне сознательную трансформацию английской, а в еще большей степени французской культуры с конца XVI до конца XVII в. в Англии и с XVII до конца XVIII в. во Франции. Европейское Просвещение как раз и было периодом превращения культуры, выросшей в эпоху аграрно-ремесленных цивилизаций и соответственно ремесленных технологий, в культуру индустриальной цивилизации и технологии. Политические революции были лишь кульминацией и завершением этого процесса».

Это текст статьи из «Вопросов философии» 1992 года и следует признать, что в нем есть серьезная направленность на создание и применение социотехнологий, трансформирующих Россию.

В своих двух интервью Ракитов еще более «прозрачен», когда говорит, в чем состоит национальная идея: «Да уж, конечно, не в том, чтобы возрождать великую державу. История не знает примеров возрождения империй. Тем более что величие определяется не танками и ракетами. Критерий величия страны такой… Вот сидит президент, пригорюнившись, и думает: „Чем бы мне вечер занять?“ Вдруг звонок, входит секретарь: „Господин президент, к вам рвется министр внутренних дел“. – „Что такое?“ – „Говорит, чрезвычайные обстоятельства“. – „Проси“. Входит министр, докладывает: „Господин президент! До прошлого года от нас все эмигрировали, убегали. А в этом году все рвутся к нам. Прутся и прутся, прутся и прутся!..“. Вот это и есть критерий величия в современном мире. Величие страны состоит не в площади ее территории и не в славной глубокой истории. Великой может быть крохотная молодая страна, если в ней так хорошо живется, что туда все хотят приехать жить и работать» [20].

И еще: «национальная идея России состоит в следующем: жизнь должна быть комфортабельной, удобной для обычного человека… Больше ничего не надо. […] Потому что главная задача любой страны, в том числе и России, – создать своим гражданам комфортные условия существования. Из России, наконец, нужно сделать родину. Родина – это страна, где тебе жить удобно и приятно. В этом смысле большинство россиян – люди, у которых отняли родину. Они люмпены, а у люмпенов нет отечества. Поэтому многие и уезжают отсюда в другие страны, в те же США. Они уезжают в поисках родины – ни больше, ни меньше. И США становятся для них родиной».

Вот из другого его интервью, имеющего такое же символическое название: «Из России нужно сделать Родину»: «Нужно проститься с прежней Россией. Нам нужна Россия новая. Нужно осознать, что всему – и советскому, и дореволюционному – конец. И чем дольше мы будем затягивать агонию, тем хуже. Новое поколение – я внимательно наблюдаю – это уже стихийно понимает. Я знаю настроения студенчества. Они – западники. Они хотят жить комфортно сейчас и здесь – хорошо одеваться, свободно ездить по миру, иметь деньги, не зависеть от жуткой государственной машины» [21].

И еще раз вернемся к Кургиняну, который и Ракитова также не хочет признавать подлинным игроком, настаивая на стоящем за ним и Стругацкими неизвестном нам лице, которого можно обозначить как «кукловод».

Кургинян говорит со всей своей убежденностью: «я на 100 % знаю, чьи специальные разработки превращали в научную фантастику братья Стругацкие. И чьи специальные разработки превращал в научные теории господин Ракитов. Речь идет о специальных разработках, осуществлявшихся специальными же группами, находившимися под руководством одного и того же человека, игравшего особую роль в андроповский период и играющего особую роль до сих пор. Этот человек не был кустарем-одиночкой в андроповский период, и он не является им сейчас. И в андроповский период, и сейчас этот человек был частью определенной элитной системы. Да, он в силу своей незаурядности существенно влиял на замыслы этой системы, а также на способы реализации этих замыслов» [11].