Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Старый мир в «Творимой легенде» представлен в двух ипостасях. Одна из них — скучный городок Скородож и его окрестности. Это пространство — микрокосм России, а более конкретно — современной автору России бурного периода 1905–1906 годов. Другая ипостась Старого мира — прекрасное островное государство королевы Ортруды, названное Соединенными Островами и символизирующее Западную Европу[95]. В «Каплях крови», первой части трилогии, действие разворачивается в Скородоже. Во второй части, озаглавленной «Королева Ортруда», события происходят главным образом на Островах. Оба места действия вновь появляются в третьей части «Дым и пепел», где эти противоположные, но в чем-то схожие миры уничтожаются, освобождая место для синтеза, который будет осуществлен в общем деле создания Нового мира. Возглавлять этот мир будет Триродов как король Островов Георгий I, который победит Дракона Зла. Следуя предписаниям алхимии и холистическим принципам романтической натурфилософии (Naturphilosophie), «Легенда» предлагает грандиозный magnum opus[96], в котором два мира, одновременно отражающих друг друга и противостоящих друг другу, «сочетаются браком» и объединяются в новую, высшую («андрогинную») структуру. Неудивительно поэтому, что одна и та же категория — Старый мир — представлена в двух контрастирующих ипостасях. Живописные Острова Ортруды и скучный Скородож, казалось бы, имеют мало общего, о чем говорит сам рассказчик, утверждая, что Острова «не серая, не мглистая страна», подобно «нашей милой Родине» (Скородож). Наоборот, это «далекий край», где мы найдем «синее море, голубое небо, изумрудные травы» (2: 3) и прекрасных женщин. Между тем у этих миров все же есть общая основа. Россия и Европа представляют два лика Януса. В России существуют оазисы новаторской и прекрасной культуры, а королевство Ортруды пусть и купается в лучах теплого солнца, но не свободно от темных сторон. В конечном счете это признает и сам рассказчик, замечая, что Острова Ортруды — это «все еще страна не обрадованная» (2:4). Здесь «к воплощениям стремятся утопии» [Там же], но они еще не реализованы. Острова подвержены несчастьям, которые не так уж существенно отличаются от скородожских. И там, и здесь «мятежи, социальные конфликты, националистические беспорядки, цинизм и общий моральный упадок» [Holthusen 1960: 34]. Это сходство коренится в одной и той же фундаментальной проблеме — бессилии творческой мечты.

В Скородоже мечты презираемы с незапамятных времен. Большинство его обитателей ни во что не ставят мечтателей, художников и прочих «сумасшедших», низводя их до положения изгоев. Скородож погряз в косном быту, и видения идеальной красоты не посещают его жителей — эти «мертвые души», которые вполне довольны своим убогим прозябанием. Острова, напротив, с давних времен были погружены в прекрасные мечты. Их культурная традиция — непрерывная легенда, создаваемая всем населением, включая простой народ. Это положение дел, однако, незаметно, но верно меняется, поскольку прекрасная культура легенд, мифов и фольклора, песен и обрядов, господствовавшая в прошлом, все более напористо вытесняется бездушной пародией на культуру — цивилизацией. Королева Ортруда пытается утверждать значимость былых ценностей, но, так как ее власть ограничена конституцией, она, подобно легендам прошлого, низведена до положения красивой декорации. Ее романтические идеалы все менее согласуются с «реальными проблемами» сегодняшнего дня. Поняв это, Ортруда ищет убежища от реальности, все глубже погружаясь в мечты и грезы. Она начинает мечтать ради самой мечты, но такие оторванные от жизни грезы не имеют преобразующей силы. Они не вдохновляют на создание мифов и легенд, возрождающих культуру, но знаменуют упадок некогда подлинных ценностей. Ортруда, это воплощение гибнущей культуры, устраняется от реальности и закрывает глаза на опасности, угрожающие ее прекрасной стране. Она не замечает угрозы, исходящей от вулкана на острове Драгонера. Однако именно в результате извержения этого вулкана Острова вскоре окажутся погребенными под «пеплом и дымом», повторяя судьбу Помпеи и Геркуланума и многих других древних культур. Ортруда забыла, что сама Природа предупреждает людей о роковых изменениях, и ее невнимание к знакам опасности на острове Драгонера подтверждает, что ее связь с истоками жизни и питаемым ими искусством прервалась. Страна Ортруды, по-видимому, обречена стать «самым дорогим кладбищем», как называл Европу Иван Карамазов, — но кладбищем.