Ураганные войны

– Пройдет время – и ты сама начнешь замечать. – Элагби понизил голос, хотя в коридоре не было никого, кроме солдат лахис-дало, следовавших за двумя членами королевской семьи на почтительном расстоянии. – Происходящее может легко обернуться кризисом. Если Империи Ночи удастся проникнуть на территорию Доминиона и получить весть о том, что здесь укрываются сардовийцы, они будут вне себя от гнева. Ты ведь никому при дворе не рассказывала о сделке?

Таласин помотала головой. В ту ночь на Белиане было слишком много свидетелей, поэтому Урдуе пришлось рассказать придворным, что Таласин выросла на Северо-Западном Континенте и что она Ткач Света. При этом никто не узнал, что она вернулась вовсе не с целью заявить права на титул лахис’ки; никто, кроме ближайших союзников дома Силим и лахис-дало, которые присутствовали на встрече на «В’Тайде» и были связаны священными клятвами хранить тайны королевской семьи.

– Полагаю, пока Аларик Оссинаст не проявит свои намерения, беспокоиться об этом нужды нет, – заключил принц. – А сейчас лучше поговорим кое о чем более радостном.

Таласин очень сильно беспокоилась, но за относительно непродолжительное время, которое она провела с человеком, назвавшим себя ее отцом, у девушки сложилось о нем полное представление. Будучи младшим сыном, Элагби был разочарованием и ничтожеством в глазах своей матери, простаком без грандиозных планов на жизнь, напрочь лишенным хитрости и изворотливости, которой, к сожалению, славилась аристократия Ненавара. Таласин успела привязаться к нему, но даже по ее мнению он был слишком беспечным, хотя это и очаровывало.

– И о чем же таком радостном нам лучше поговорить? – подыграла Таласин.

– Я нашел еще несколько эфирописей, – гордо ответил отец.

…….✲……..

В кабинете принца Ненавара красивая женщина уговаривала извивающегося в ее руках младенца посмотреть в невидимый объектив – эта сцена была увековечена зернистыми черно-белыми бликами на большом холсте.

Таласин не переставала удивляться изобретательности Доминиона. В Сардовии люди лишь понаслышке знали об эфирографах. Эти хитроумные устройства, установленные на деревянных треногах и работавшие от света эфирных сердцевин, напитанных магией Огнеринта, передавали изображение на листы посеребренной меди. Ненаварцы доработали механизм эфирографа, так что он отпечатывал снимки непрерывным потоком на полосках хлопковой пленки, с помощью которой получившиеся кадры можно было передавать на ровную поверхность и листать на высокой скорости. Так они будто оживали.

К подобным открытиям изобретатели и заклинатели могли прийти только в стране, где им не нужно было тратить все свои силы и энергию на военную промышленность. В последнее время на Таласин накатывало уныние, когда она думала о том, какой могла бы стать Сардовия, не будь она скована кандалами десятилетнего военного противостояния.

Но сейчас она не думала ни о чем, кроме этой женщины с ребенком на холсте.

Сколько бы раз Таласин ни подмечала свое сходство с матерью, оно пугало и обезоруживало. Как если бы она вглядывалась не в прошлое, а в будущее, в себя на несколько лет старше. Однако на всех масляных портретах и во всех эфирописях краешки губ улыбающейся Ханан Ивралис будто дрожали, готовые вот-вот поникнуть. Ей было неуютно во дворце, и с большей радостью она проводила время в тропических лесах, напоминавших ей о родине, и в руинах святилища Ткачей Света на горе Белиан, где она могла приобщаться к единственному в стране Просвету.

На эфирописи Таласин было всего несколько месяцев, она дергала пухлыми пальчиками пряди волос матери, которая морщилась и открывала рот в беззвучном вскрике. Сейчас девушка вспоминала эти мгновения, будто слово, вертевшееся на языке. Напрягись она сильнее, нырни глубже в омут памяти – и наверняка смогла бы отыскать эту пол-минутную сцену где-то в глубине своих воспоминаний. Тогда она точно вспомнила бы, каково это – ощущать тепло материнских рук.

Принц Элагби повернул рычаг на эфирографе, без слов понимая, что нужно перемотать пленку на начало. Таласин могла бы смотреть ее вечно. Только это мгновение, только этот кусочек любви, снова и снова. Где-то над Вечным морем сгущалась тень флота Империи Ночи, но от Таласин пока что требовалось отбросить беспокойство в сторону. Совсем ненадолго. Ураганные Войны приучили ее к тому, что такие моменты умиротворения выпадают редко и нужно брать от них все. Если это возможно.

– Расскажи мне еще раз, как вы с Ханан познакомились, – попросила Таласин, не отрывая глаз от холста.

За несколько месяцев Элагби поведал ей эту историю немало раз, но он был рад снова доставить дочери удовольствие.

– В молодости я часто путешествовал, исследуя Лир и узнавая другие культуры. Тогда я был всего лишь младшим сыном, и на меня не возлагали никаких обязательств.

По его лицу скользнула тень. Так бывало всегда, когда он думал о Синтане – брате, которого убил в бою. Но это быстро прошло, ведь за прошедшее время он смирился с минувшим.