Урановый рудник

— Да не так он устроен! — шепотом воскликнул отец Михаил. — Нигде так не живут, только у вас, в лесу, под Кончаром. Ушла бы ты отсюда — выучилась бы, замуж вышла. Муж бы у тебя был один, какого сама выбрала, любил бы тебя, защищал…

— Сказки рассказываешь, дяденька, — сказала Синица. — Нешто так бывает?

— Мне не веришь — мамку свою спроси, она должна помнить. Есть у тебя мамка?

— Мамка есть, только она мне ничего такого не говорила…

— Оно и понятно. А ты не побойся, спроси, только потихоньку, без чужих ушей. Она тебе много интересного расскажет, о чем ты и не догадываешься.

Синица надолго замолчала, вплотную занявшись перевязкой. Отец Михаил только покряхтывал — руки у нее были на удивление крепкие, и действовала она решительно, без колебаний, как хорошая хирургическая сестра, прошедшая выучку в военно-полевом госпитале. Уже перед уходом, закончив перевязку и сложив свое медицинское имущество в корзинку, Синица переспросила, озабоченно хмуря тонкие брови:

— Так говоришь, девки у вас замуж идут, за кого им любо? И муж один?

— В точности так, — ответил отец Михаил, обессиленно глядя в потолок.

Девушка ушла, и отец Михаил видел, что ушла она не просто так, а унося с собой какую-то мысль, глубоко запавшую в ее хорошенькую юную головку. Когда дверь за ней закрылась, батюшка устало смежил веки и стал думать, что же он такое сотворил только что: сделал первый шаг к своему освобождению или просто заронил в невинную душу Синицы всхожее семя ее будущей гибели.

* * *

Алексей Андреевич сидел за столом у окна в бедной, но чистенькой и аккуратно прибранной избе отца Михаила и пил чай — не чай, собственно, а какой-то мудреный сбор, искусно составленный кем-то — уж не самим ли батюшкой? — из местных лесных трав. Напиток этот был душист, ароматен и бодрил почище любого кофе.

Банку с заваркой Холмогоров обнаружил на задернутой ситцевой занавесочкой полке, заменявшей отцу Михаилу буфет. Помимо заварки, там нашлась пачка соли, двадцать коробков спичек, пустая перечница и полбутылки уксуса. Никаких других съестных припасов в доме не оказалось — либо их не было вовсе, либо отец Михаил, отправляясь в путешествие, полностью опустошил свой продуктовый НЗ.

Потягивая из жестяной эмалированной кружки душистый напиток, Алексей Андреевич рассеянно просматривал книгу, взятую из библиотеки отца Михаила. Собрание книг, коим владел батюшка, впечатлило Холмогорова: оно оказалось не только довольно обширным — по местным меркам, разумеется, — но и весьма разнообразным. Богословские трактаты соседствовали здесь с брошюрами по огородничеству и ведению домашнего хозяйства, а исторические и краеведческие книги — с романами Агаты Кристи и Артура Конан Дойла. Увидев в библиотеке приходского священника детективы, Холмогоров, помнится, подумал, уж не они ли сослужили батюшке плохую службу, заставив его вообразить себя этаким сыщиком в рясе и погнав его из дома на поиски опасных приключений.

Нашлась здесь и довольно странная книга, повергшая Холмогорова в глубокую задумчивость. Это был сильно потрепанный сборник стихов поэтов позапрошлого века — вещь сама по себе вполне обыкновенная, если не принимать во внимание ее происхождение. Обложка сборника заметно обгорела с углов, а на форзаце Холмогоров с изумлением обнаружил фиолетовый штамп центральной публичной библиотеки города Грозного. Судя по отметкам, сделанным рукой библиотекаря, в последний раз книга выдавалась на руки в ноябре восемьдесят девятого. Изумленно рассматривая этот пухлый от старости, растрепанный томик, Холмогоров пожалел о том, что не потрудился подробнее расспросить архиерея о биографии отца Михаила, которая, судя по всему, была небезынтересной.

Книга, которую в данный момент рассеянно перелистывал Алексей Андреевич, была посвящена истории Алтайского края. Текст пестрел карандашными подчеркиваниями и пометками; чувствовалось, что отец Михаил некогда пытался найти в солидном краеведческом труде ответы на одолевавшие его вопросы. Холмогоров захлопнул книгу, долил себе чаю из пузатого заварочного чайника, плеснул сверху чуть остывшего кипятку и, вдыхая аромат, откинулся на спинку стула.

Мысли его по вполне понятным причинам все время возвращались к вчерашним событиям. Эти драматические события оставляли в душе неприятный осадок своей очевидной незавершенностью. Медвежьи следы под окнами, оставленные когтями отметины на двери и даже практически одновременная гибель отца и сына Егорьевых — все это, хоть и не было началом цепочки странных происшествий, не являлось, по всей видимости, и ее концом. Нужно было ждать продолжения, и оставалось только гадать, каким оно будет.