Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка

Бреннер заявляет, что городской масштаб (urban scale) играет ключевую стратегическую роль в переопределении масштабов суверенности и производства неолиберальной глобальной экономики116. Сегодня масштаб города (city-scale), мыслимый как «структурная связность»117 городских рынков труда или же как «город-в-сотню-миль»

118, становится ключевой площадкой для реализации национальных стратегий в рамках экономической соревновательности. Городам вменяется распространение духа предпринимательства среди горожан, создание благоприятных условий для транснациональных инвестиций, сокращение социальных издержек за счет оживления соседской взаимопомощи и в то же время – производство большего дохода для национального бюджета119. «Низовые» организации и попытки производства совместностей, таким образом, принуждены к поддержке менеджерской роли государства120

.

Городское как пространство медиации

Стефан Кипфер, Роб Шилдс или же Энди Меррифилд121, обращаясь к представлению Лефевра о «городском» как niveau, выделяют культурную перспективу, отличную от Бреннеровского подхода к политэкономии. Их тексты отсылают к наследию исследователей начала XX века (Георга Зиммеля или Луиса Вирта), поскольку обращаются к культурным и основанным на опыте характеристикам конституирования «городской жизни». В знаменитом эссе Зиммеля «Большой город и духовная жизнь» опыт городской жизни описан как «

повышенная нервность жизни, происходящая от быстрой и непрерывной смены внешних и внутренних впечатлений»122. Социальные и психологические реакции на это состояние укрепляют дифференциацию и экстравагантность, тем самым подпитывая самоусиливающуюся динамику.

Согласно Зиммелю, зарождающаяся городская культура анонимности связывает отчуждающие и освобождающие аспекты. С одной стороны, жители города быстро вырабатывают блазированное отношение (blase attitude), безразличие и «скрытую неприязнь» в отношении чужаков123

, что формирует циничную точку зрения на социальные отношения. Зиммель определенно видит явную связь этого отношения с экономической базой: «становясь бесцветной и безразлично общей мерой для всех ценностей, деньги становятся также самым страшным нивелирующим фактором»124. С другой стороны, анонимность освобождает индивида от форм группового давления и иных способов общественного контроля, а также способствует развитию различных городских культур. Айрис Мэрион Янг развивает эту идею, выявляя четыре желанных идеала, вплетенных в текстуру городской жизни: «1) социальная дифференциация без эксклюзии, 2) разнообразие, 3) публичность, а также 4) эротизм <…> как увиденное в широком смысле влечение к другому, наслаждение и радость от возможности отступить от безопасной рутины, пережить разрыв, обещающий встречу с новым, странным и удивительным»125.

Лефевр – подобно Зиммелю, Вирту, Янг и их коллегам – выделяет различие как определяющее качество городского опыта; «городское можно определить как пространство, в котором различия узнают друг друга и посредством взаимонаправленного распознавания проверяют друг друга и таким образом становятся либо сильнее, либо слабее»126. Появление и умножение социальных сред (milieu) и субкультур, индивидуализация жизненных стилей – суть части и минимальные единицы урбанизации. В городской среде, пестующей разнообразия, воспитывают инновацию и креативность и таким образом развивают новые формы производства и воспроизводства. Согласно Лефевру, капиталистический город играет ключевую роль в подгонке новых разработок под логику капитала.