Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка

Поступательная, динамичная и самостоятельная реапроприация, переопределение этих общественных благ и пространств, конечно, была пространственной практикой, ведь именно «пространственная практика общества скрывает пространство этого общества; она заключает в себе и выносит на обсуждение это пространство за счет диалектических взаимодействий; она производит его медленно и уверенно, поступательно осваивая и присваивая его»437. Таким образом, обитатели Пасо-Анчо смогли «расшифровать» и «утаить» свое собственное пространство, тесно сопряженное с «представлением людей о мире, об их собственном мире, явленном в своей каждодневной обыденности»438. Более того, ощущение, что есть шанс выйти за пределы гражданского соучастия, одобренные властями, и изобрести новые, самостоятельно запущенные пространства сущностной свободы, способствовало «восстанию» «подавленных локальных знаний» и стимулировало приняться за работу «внутри разлома», где вторжение правительности было ограничено. В то же время дискурсы стали «главным указателем» и помогли определить локальную идентичность, пустив в ход понятия, связанные с богатым прошлым, культурой настоящего и возможным будущим Пасо-Анчо. Сообщество смогло артикулировать конкретное сообщение, контрастирующее с абстрактными понятиями вроде «качества жизни», которыми так часто пестрят генпланы и речи городских планировщиков. Аналогичным образом «пространственно практикуемую автономию» Пасо-Анчо можно рассматривать как «радикальное производство совместностей»: процесс, посредством которого энергичные политические действия граждан превращают в городские совместности общественные блага и пространства, условно находящиеся в зоне ответственности городских властей. Так, стоило общественным движениям Пасо-Анчо начать напрямую влиять на систему образования, стоило людям начать собираться в общественном парке, публичной библиотеке, начальной школе или любом уголке barrio, чтобы делиться своими политическими взглядами и требованиями, как они запустили радикальную социопространственную практику производства совместностей. Другими словами, так была вызвана к жизни альтернативная агентность городских совместностей, автономная и создающаяся на низовом уровне; так стали появляться новые совместности, а старые – апроприироваться и переопределяться, и так был преодолен расходящийся разрыв между «мятежным» местным (сопряженным с «реальностью») знанием и «бесспорными» научно-техническими знаниями (сопряженными с «Реальным»). И это стало возможно потому, что городские совместности в конце концов «не управляются <…> как конкретная вещь, ресурс или социальный процесс – [они являются] нестабильными и податливыми социальными отношениями, которые устанавливаются между конкретной самоопределенной социальной группой и некоторыми аспектами окружающей ее социальной или физической среды, уже существующей или должной появиться, – аспектами, жизненно необходимыми для благоденствия группы»439.

Что происходит, когда разлом схлопывается?

Сообщество стало «лиминальным пространством, то есть пространством на границах контроля, границах, которые разрешают появление вещей, событий и людей – неожиданных, но размещаемых в пределах сетки власти (permit the appearance of things, acts, and persons unforeseen, yet focused and sited)»440. Ему это удалось, поскольку альтернативная агентность городских совместностей, произведенных в Пасо-Анчо, помогла появиться «импровизированным [политическим] пространствам»441, в которых действовала свобода слова. Аналогичным образом эта агентность делает видимой ключевую роль, которую играет общественное пространство во включении различных способов гражданского соучастия в процессы принятия решений – жизненно необходимые для «продуктивности заявления совместностей о самих себе; [поскольку совместностям] требуются „открытые пространства“, за счет подручных ресурсов позволяющие появляться низовым инициативам. Таким образом, гражданство и управление – смешиваются и учреждаются заново»442.