Уроборос. Том 1

С каждым днем все больше холодало, и однажды ночью Хосрову не шел сон, и он вышел во двор полюбоваться небом. Звезды были здесь чужие, не такие, как дома. Здесь даже небесные светила испускали более важные и торжественные лучи, гораздо более холодные, и Хосров на какую-то долю секунды почувствовал сильное желание остаться здесь, в спокойствии и надежности Константинополя, столицы мира, которую никто и никогда не возьмет. Пусть там, за стенами, возникают и рушатся империи, идут вторжения варваров, их ассимиляция, уничтожения древних городов, людей Константинополя ничего не волновало. Город на берегу безумно древнего и холодного Босфора был вечен. До этого возраста Хосров видел снег всего один раз, когда был в Азербайджане. В этом же городе снег уже выпадал, и как говорили стражники, зачастую лежит всю зиму. Хосров и его спутники получили теплую одежду, скроенную по какому-то варварскому гуннскому стилю, но удивительно удобную и уютную. Чтобы сейчас сказали арии Ктесифона, с улыбкой подумал Хосров, и снова посмотрел на звезды. Что шахиншах принял веру тюрков в великого Тенгри и отринул своих предков? Как случайно узнал он несколько дней назад, когда изгнанники с боями пересекли границу, тут же Маврикий дал тайный приказ собирать армии со всех концов империи. То есть, даже если бы Хосров так удачно не предложил возглавить это вторжение, оно бы состоялось без него. Но как бы не пытался шахиншах, он никак не мог найти какое-то коварство или лицемерие Маврикия. Все было честно и даже благородно с его стороны, что соответствует истинному императору ромеев. Хосров очень сомневался, что окажись Маврикий в таком положении в Иране, шахиншах совершил бы такие же благородные действия.

Как и было договорено, через две недели после соглашения императора и шахиншаха, сыграли скромную свадебную церемонию. Ее вели те же священнослужителя, что и принимали клятву Хосрова. После поздравлений и небольшого пира шахиншаху, как полноправному члену семьи Маврикия, предоставили новый дом, куда больше и комфортнее, чем прежний. И первая брачная ночь изрядно удивила и порадовала молодого мужа. Как потом рассказывала, прижавшись к мужскому плечу, Мария, она боялась, что когда он увидит ее лицо первый раз, то будет разочарован. Она не была красавицей в полном смысле этого слова, но ее сочное роскошное тело буквально сводило с ума Хосрова, а простое, но очень приятное лицо, скоро стало самым любимым. Потом, через много месяцев, когда супруги стали близки не только физически, но и духовно, Мария ему рассказывала о своем детстве в маленьком городе во Фракии, как отец, подстригший высокий чинов при дворе, взял ее с собой в столицу, как она была поражена размерами и роскошью Константинополя. Еще поведала о пустоте и черном горе в сердце, когда умерла мать. Мария держалась за отца, хотя практически его не знала, как за единственного родного человека, а он, когда стал уже важным человеком при дворе, немного стеснялся даже не ее существования, а того, что устроил ее, простую деревенскую девушку, прислуживать в женской части дворца. Отец часто пропадал по много недель и месяцев, то в военных походах, то занимаясь какими-то тайными делами, но возвращаясь, всегда привозил подарки. Когда Мария узнала, кто будет новой женой отца, то пришла в ужас и хотела бежать назад в свой городок, но на ее удивление, Константина стала доброй и заботливой мачехой. Конечно, когда родились у нее свои дети, внимание к Марии почти полностью ушло, но к этому времени та настолько расцвела, что не нуждалась в особой опеке.