Урок ловиласки

Столько сладости не бывает. Но было.

Волна внезапной неловкости сотрясла Майю… и отступила — растаяла в бездне раздирающих на части новых эмоций. Глаза вспыхнули искрометной радостью:

— Всего-то. А я боялась…

— Хорошо, — кивнула Варвара.

— Хорошо, — согласилась Майя. — Вот теперь — очень хорошо.

Странное ощущение: ощущать человека сразу снаружи и изнутри. Смотреть с двух точек зрения. И с обеих — с удовольствием.

Складывалось ощущение, что жизнь прекрасна. Жизнь — полна. Жизнь — воплотившаяся сказка. Вход в которую видят не все, не там и не всегда. Попасть в сказку трудно, но можно, сегодняшний день тому подтверждение. И все же…

Находиться в сказке — волшебно, но о чем она? У Колобка тоже все было чудесно до самого конца.

Я не режиссер и не сценарист этого действа, потому сказка, в которую попал, определенно не моя. Меня взяли в нее на роль пирожков, которые Красные Шапочки несут бабушке, по дороге присев на пенек и отведав парочку-другую. Пирожки кончатся, и актер-инвентарь станет не нужен. «Мужчина — функция» — уверено местное общество. Если у функции возникнут проблемы — это будут ее собственные проблемы, никого не волнующие. А проблемы будут. Достаточно задать себе несколько вопросов. Как аукнется мне этот «урок» со всеми его последствиями? Как потом смотреть в глаза «практиканток» (теперь, после бесстыдно тесного знакомства, трудно вообразить это слово без интонационных кавычек), как сложатся с ними дальнейшие отношения? Что будет со мной, как Томиным невестором, если слух о бытии пособием для целого поколения местной аристократии распространится дальше, чем хотелось бы? Каковы должны быть в отношении меня ответные действия Томы, если происходящее здесь как-то затронет ее честь? Что будет в таком случае со всей нашей земной компанией?

И самое страшное. Допустим, кто-то из царевен солгал насчет чистоты. Я унесу отсюда болезнь, которой Тома в будущем страдать не будет — это может вскрыть фиктивность нашего сожительства. Да о чем я, в Томе ли дело, если такое случится?! На кого падут подозрения, если заболеют царевны, воспользовавшиеся случайным пособием? Кого назначат разносчиком и виновным во всем?

Это все правильно, но то, что видели глаза, и ощущало тело, отправляло правильные мысли в чулан с ненужным хламом. Там уже покоились гордость и совесть. Теперь вот умных мыслей прибавилось. Хорошая компания. Когда главный инстинкт уймется, второй по важности — инстинкт самосохранения — приоткроет дверцу: «Эй, горемыки, выходь на прогулку! Ваше время пришло!»

Это время придет. Позже. А пока…

— Кто следующий? — вопросила преподавательница в глазевшую тишину. Видимо, кто-то откликнулся или кивнул. — Готовься. Стоп!

Последняя команда предназначалась Майе. Наклонившись и сочно поцеловав меня в губы, курносый позитивчик соскользнул с пьедестала.

Мозг снова вышел на антракт: Майю сменила исходящая паром очередница. Чуткий носик шмыгнул, перебираемые пальцы хрустнули. Стрельнув по сторонам взглядом ребенка, которому всегда все было нельзя и вдруг стало можно, Любава осторожно приблизилась. Шаги стали шажочками и даже шажульками, лишь бы продлить время приближения. С тревогой и осторожностью шлепали по траве загорелые ноги, слегка изогнутые внутрь и тем подчеркивавшие растущую пышность бедер.

— Смелее, — подтолкнула ее Варвара.

Как говорится, глаза боятся, руки делают. Но глаза-то — боятся. Любава остановилась в позе предыдущих сбрасывательниц негатива и повисла между небом и землей. Пальцы вновь хрустнули. Руки нервно откинули за уши непослушные пряди.

— Я слышала, — тихо произнесла царевна, — бывают такие нервные сжатия мышц, и если такое случится…

— Чтоб этого не произошло, не нужно бояться, — перебила Варвара. — Проблема не в мышцах, она в извилинах. Ткни пальцем в глаз, и он моргнет, здесь почти то же самое — организм реагирует на вторжение, не понимая, что это для его же блага. Лечится массажем, нежностью и специальными упражнениями.

Любаву объяснение не устроило.

— Около нашей башни забили палками двух волков, которые не смогли разъединиться, — рассказала она. — Я знаю, что такое бывает и у людей. Сама видела. Тогда было смешно. Сейчас — нет. Они кричали от боли и ничего не могли сделать.

— Я думала, что речь о проблеме входа, а оказывается, что о проблеме выхода. То, о чем ты говоришь, называется склещивание, — понятливо кивнула Варвара, — сокращение мышц промежности и бедер, которое возможно у женщины во время опасного способа. Оно происходит внезапно и абсолютно неконтролируемо. Мужской ключ остается в плену, зажатый, будто кузнечными клещами. Это бывает из-за ожидания боли, появления посторонних или угрозы их входа в помещение, где вы занялись ловилаской. В общем, из-за некой опасности или просто из-за непривычной обстановки.