Урок ловиласки

Но и пособием быть неплохо. Могло ли со мной произойти то, что происходило, не озаботься царевны выбором подходящего разового инструмента? Да-да, для чисто технических целей — как, не моргнув глазом, подтвердит любая из практиканток. Но их учеба и практика сводили с ума. Даже вот такая механистичная. Пусть на «троечку с плюсом», не больше, но откуда взяться умению? Для того и урок, чтоб узнать теорию и согласовать с практикой. А опыт — дело наживное… и откровенно не мое.

Еще один цветок провел лабораторную работу по жесткому опылению. Теперь самозабвенно вминался, обвивая стеблями ног и давя всмятку выглядывавшие лепестки. Но я не хотел исполнять роль обезличенного пособия. Мне хотелось чувств. И они имелись — тут, рядом. И я перенес туда блуждающее сознание, отключившись от главного действия. Чем обеспечил ему длительность и возможность попрактиковаться в умении строить что-то совместное, а не только ломать и крушить.

Мои прижатые пальцы погладили погруженную в печаль и унынье осиротевшую звездочку. Успокаивающе пробежались по всей ложбинке. Потерлись и обняли, как родную.

«Как поживаете?» — расшаркались они, как кавалер при новой встрече с дамой.

«Ах, не говорите. Вы ушли так внезапно… И вас так долго не было…»

«Простите. Был занят. Вы знаете. Но сейчас освободился и полностью в вашем распоряжении».

«Полностью, говорите? Ах, сударь, сударь…»

«В меру возможностей».

«Гм. Ну, так заходите же!»

Лучистая звезда вспыхнула, превращаясь в роскошное массивное солнце: притягивающее, ослепляющее, испепеляющее. Горячее, но живое. Зовущее и не предполагающее отрицательного ответа.

«Если только ненадолго…» — замялся на пороге кавалер, напуганный бурностью предыдущего визита.

«Да-да».

«И только в сени, не дальше».

«Да-да-да».

«И только…»

«Да заходите уже! Не видите — открыто!»

Включение восьмое Клара

Это было в школе. Не в той, недосягаемо далекой, как какая-нибудь Альфа Центавра, а в школе царевен. Не слишком любя смертельно-убийственные процедуры, я старательно изображал из себя девочку, нарушая главный закон этой школы: запрет на присутствие мальчиков. Перед глазами постоянно всплывали картинки едва не совершенной ошибки, когда скомандовали общее построение. Впервые сразу три цариссы находилось перед четырьмя подразделениями — отдельно отрядами их свит и отрядом школьниц. Царисса Дарья объяснила причину случившегося.

— Печально начинать с такого, — произнесла она огорченно. — У нас в школе — чрезвычайное происшествие.

Волна шума облизала ряды и быстро рассосалась. Кто-то переступал с ноги на ногу. Кто-то теребил рукоять меча. Ученицы, одетые в простое, зябко приподнимали и терли босые ступни.

Вообще, школа — это не здание или комплекс зданий в неком населенном пункте, как может показаться человеку несведущему. Это нечто вроде отдаленного монастыря в лесу, где не только учатся, но и живут, а когда необходимо — защищаются от неприятеля. Огражденная частоколом территория походила на стадион, и не только размерами как раз с футбольное поле. Внутри почти везде — травяное покрытие, только у притулившегося к строениям колодца поблескивал миниатюрный прудик-бассейн. Роль стадионных трибун исполняла вереница жилья и технических строений. Они скалились пустыми проемами окон и дверей — начиная с конюшни по одному краю и заканчивая казармой по подковообразно вернувшемуся к воротам другому. В случае нападения можно отражать атаки с крыш, что соединялись между собой в виде общего навеса. Зубья частокола одновременно были внешней стеной помещений. Заостренные бревна поднимались над плоской кровлей на метр-полтора, выполняя роль зубцов на каменных крепостных стенах. В нескольких местах с поля вверх вели лесенки вроде пожарных. Пупом на ровном месте с одной стороны ворот торчало подобие башенки — как шляпка недобитого гвоздя в начале подковы.

Внутренние помещения школы выглядели ненадежно-хлипкими — это из-за некоторой кособокости, без которой почему-то не бывает старых деревянных домов. Время досок еще не пришло (бронзовой ручной пилой много не напилишь), поэтому потолок и большинство стен состояли из состыкованных половинок бревен, промазанных глиной. Из таких же половинок, отшлифованных ногами многих поколений, состоял пол. Потолки опирались на поперечные круглые балки. Некоторые стенки и внутренние перегородки состояли из двух рядов плетеных прутьев с насыпанной между ними землей, часть была обычным плетнем, усиленным соломой. Комнаты и служебные помещения тянулись вдоль бревенчатой крепостной стены длинной анфиладой, где из общего коридора в обе стороны вели двери — кроме больших помещений вроде кухни, как здесь почему-то называли столовую. Такие занимали все пространство от стены до забора.

Сейчас все присутствующие, кроме стража на башенке, выстроились на поле полукругом — отряды прибывших царисс, персонал и шеренга учениц. Сами владетельницы вотчин занимали почетное место в центре. Речь держала царисса Дарья, смотрительница школы.