Уроки танго

Они познакомились, когда Владик въехал в свой чулан. Мила жила в самой большой комнате в квартире: двадцать пять квадратных метров, бóльшую часть которых занимал концертный рояль. До появления в квартире Владика Мила, только что окончившая Консерваторию, работала аккомпаниатором в Филармонии и по утрам постоянно упражнялась, готовясь к концерту. Шуру это нисколько не волновало, а вот другую соседку, Лизавету, уже довольно дряхлую старушенцию, доводило до белого каления. В самом конце девяностых Мила работу в Филармонии потеряла и устроилась преподавателем музыки в детский сад. Разминки и репетиции прекратились, но Лизавета по-прежнему ненавидела Милу и по любому поводу устраивала ей постоянные скандалы. Да ей и не надо было повода — Мила с самого начала была ее врагом, и этого было достаточно. У таких, как Лизавета, враги ведь всегда находятся. Раньше у нее это были диссиденты и стиляги, сейчас — демократы и американцы. Но главными и неизменными врагами у нее были евреи. А у Милы фамилия была Эпштейн. Правда, фамилия эта принадлежала ее бывшему мужу, и Мила то ли по занятости, то ли по равнодушию так ее и не поменяла. Сама же Мила была чистокровной русской, да и внешность у нее тоже была русская: прямые русые волосы, падающие на плечи, серые глаза, прямой тонкий нос. Но все это Лизаветиной ненависти не мешало — Эпштейн есть Эпштейн!

Буквально за полгода до того, как Владик въехал в квартиру, Мила выгнала своего мужа, застав его в постели со своей лучшей подругой. Мужа она любила и все эти полгода не могла прийти в себя, плача по ночам и отрешенно воспринимая окружающую жизнь с наступлением утра. Владик, по натуре веселый, беспечный, тем не менее к чужой беде всегда относился сочувственно и даже болезненно. Особенно если эта беда приключилась с такой молодой и красивой женщиной, как Мила. Он не то что стал за ней ухаживать, он просто пытался ее растормошить и забыть о прошлом. У Владика с его легким характером это всегда получалось. Получилось и на этот раз. Мила стала оттаивать, приходить в себя, а Владик вскоре почувствовал, что и сам привязывается к ней. И все больше и больше… Впервые в своих отношениях с женщиной он не чувствовал своего над ней превосходства. Скорее даже наоборот — ее интеллект оказался намного выше его собственного. В общении с ней он вдруг обнаружил, что все его знания, кроме математики, конечно, были довольно поверхностными. Он знал имена философов, но никогда их не читал (кроме университетской программы); он мог в сотый раз слушать мелодию из оперы, но никогда не помнил названия этой оперы; он обожал Питер, но не смог бы назвать имя архитектора любимого им здания. Единственное, в чем он разбирался, — это живопись. Он почти безошибочно определял имя художника по первому взгляду на картину, особенно импрессиониста. Мила же знала абсолютно все — по крайне мере, так ему казалось, — но никогда своими знаниями не кичилась.

Постепенно их отношения перешли в более близкие, чем просто дружеские, и вскоре Владик переехал к ней из своего чулана. Когда это произошло, Лизавета аж зашлась от гнева: хороший русский парень сошелся с жидовкой! Но Шура тоже была недовольна этой связью, правда, совсем по другой причине. Сразу как только Владик въехал в свой чулан, Шура решительно и беспрекословно стала его опекать, объясняя ему это тем, что он со своей безалаберностью обязательно во что-то вляпается и хорошо не кончит. А она относится к нему, как к сыну, и он ей совсем не безразличен. Владик и сам привязался к Шуре: ему всегда не хватало теплого родственного отношения. Но Шурины отношения к Владику были не такими уж и бескорыстными. Она пыталась воспользоваться им, чтобы хоть как-то уберечь своего внука Костю, которого все звали Коська, от полного алкоголизма. Владик действительно какое-то время занимался Коськой: ходил с ним на хоккей, в кино, возил к своему другу Рыжкову на дачу показывать Коськины рисунки. Рисовал Коська хорошо, и даже довольно профессионально — конечно, когда был трезв. Рыжков рисунки оценил и сказал, что Коська просто обязан учиться. А потом Владик сошелся с Милой, и на Коську у него времени уже не было. Но даже если бы и было, Коське все равно эта опека давно надоела: пить с друзьями водку было намного интереснее, чем ходить в кино. Да и друзья-работяги, были ему намного ближе, чем Владька со своими интеллигентскими штучками.