Уроки танго

Коське было двадцать четыре года, из которых пил он уже лет семь. Как он гордо заявлял: «У меня это наследственное. Я в деда пошел». Шура с горечью в душе тоже так считала. Ее муж в свое время был довольно известным писателем, автором книг о советских ученых, издававшихся в серии «Жизнь замечательных людей». Раньше они жили в Гатчине, где у них были свой дом и своя машина. Шура никогда не работала, занимаясь перепечатыванием рукописей мужа. Поэтому они жили на его гонорары, вернее, на то, что от них оставалось, потому что большую часть он просто пропивал. Была у них дочка, которая в восемнадцать лет забеременела, а, родив ребенка, через несколько месяцев ночью собрала чемодан и уехала в никуда. С тех пор Шура о ней ничего не слышала.

Коська рос тихим, необщительным мальчиком, привязанным к бабкиной юбке. Однажды, когда Шура, взяв Коську, поехала в Ленинград сдавать рукопись, ее муж заснул пьяным с сигаретой в руке. Когда Шура вернулась, не осталось ни дома, ни машины, ни мужа. Как погорельцам, им с Коськой дали временную комнатку в девять квадратных метров в коммунальной квартире. Непонятно, по какой причине, комнату ей дали не в Гатчине, а в Ленинграде, на Петроградской стороне. Шло время, но там, где надо, о них, естественно, забыли, и Шура с Коськой по сей день так и продолжали жить в своей временной комнатенке. Так как Шура ни одного дня в своей жизни официально не работала, она получала минимальную социальную пенсию. Костя, работая на заводе разнорабочим, тоже получал гроши, которые почти все старательно пропивал. Чтобы хоть что-то оставалось, Шура после получки забиралась к спящему Коське в карман и забирала оставшиеся деньги, которые тут же передавала Владику, что бы этот заразит (так она называла внука) хоть последние гроши не пропил…

Часть вторая

Санкт-Петербург, Россия

Выйдя из здания аэропорта, Владик взял такси. Таксист попался ему разговорчивый и, когда на вопрос, откуда его пассажир прилетел, услышал, что из Америки, засыпал Владика вопросами. Особенно его интересовало, что Америка имеет против России? «Чего у них крышак сорвало с этими санкциями? Они че, не понимают, что не на тех напали. Вон, Киселев по телику сказал, что от них мокрое место останется, если они войну начнут. А вообще, вы, типа того, не очень распространяйтесь, что из Штатов прикатили. И побить могут. Народ-то у нас сейчас злой». Владик молча слушал, лишь изредка поддакивая шоферу, — пускаться с ним в объяснения он не собирался. Подъезжая к Бассейной, где работала Мила, Владик попросил у шофера мобильник и набрал ее номер. Милин телефон был выключен. Наверное, занимается с детьми, решил он и вернул телефон шоферу. Мила о его приезде не знала — он решил заявиться сюрпризом.

Владик вышел из такси и посмотрел на свой дом. За прошедший год ничего не изменилось: угрожающе провисшие карнизы, облезлая штукатурка, такие же облезлые оконные рамы и облезлая входная дверь, которая в последний раз красилась, наверно, еще при постройке этого старого дореволюционного дома. Капитальный ремонт, который обещали уже не первый год, так и продолжал оставаться обещанием. И единственным новшеством была стеклянная витрина, над которой красовалась вывеска «Обувь из Белоруссии» и в которой была выставлена обувь, очень напоминающая обувь советских времен.

Парадная дверь вдруг открылась, и из нее вышла старушка с сумочкой на колесиках. Владик придержал ей дверь и вошел вовнутрь. Старушка, подозрительно посмотрев на него, пробормотала себе под нос: «Ходят тут всякие» — и засеменила по своим делам. В парадной, несмотря на кодовый замок, резко пахло мочой. Владик открыл дверь лифта и с чемоданом с трудом протиснулся в него. Кабина была рассчитана на одного человека без чемодана. Когда в нее входили двое, то им приходилось стоять вплотную, прижавшись друг к другу.

Владик вышел на пятом этаже и, достав из кармана ключ, вошел в квартиру. Узкий темный коридор освещался лишь дневным светом, скудно проникавшим из кухни, куда от главного коридора вел еще один, маленький. Первая дверь в коридоре была в комнату Милы. Владик на всякий случай постучал и, не дождавшись ответа, подергал дверную ручку. Дверь была заперта. «Значит, все-таки на работе», — подумал Владик. Следующей была дверь в Лизаветину комнату. Владик, проходя мимо, показал ей на американский манер средний палец. После Лизаветиной — дверь к Шуре с Коськой. Прямо напротив их двери коридор поворачивал налево и после дверей в ванную и туалет упирался в кухню.

На кухне за Лизаветиным столиком пила чай молоденькая очаровательная девушка с каштановыми вьющимися волосами и курносым носиком. Увидев Владика, она поперхнулась своим чаем и испуганно вскочила.

— Здравствуйте, — сказал Владик.

— Ой, как вы меня напугали. Вы к кому?

— К вам, — улыбнулся Владик.

— Ко мне? — широко раскрыв глаза, спросила девушка. — Я вас не знаю.

— Владик, — протянул руку Влад.

— Света, — сказала девушка, машинально взяв его руку.

— Ну вот. А говорите, не знаете.

— Я серьезно. Вы к кому?

— И я серьезно — к вам.