Уроки танго

— А Владик?… Он любил вас? — с замиранием сердца спросила Света.

— Не думаю… Он сам мне как-то сказал — у него случаются такие редкие моменты, когда он перестает куражиться… Та к вот, он сказал, что никогда не знал, что такое любовь. Но это было тогда, очень давно. Похоже, что он с тех пор изменился.

Света отвернулась к книгам, чтобы скрыть охватившее ее ликование.

— Мила Владимировна, — повернувшись опять к Миле сказала Света. — А до того, как Владик стал с вами… Ну вот… У него было много женщин?

— Не знаю. Я никогда этим не интересовалась, но не думаю. По крайней мере, сюда он никого не приводил. Тебе, наверное, Шура успела наговорить. Знаешь, ты ее не очень слушай.

— А я нисколечко и не слушаю. Что я, сама не вижу какой он, — торопливо сказала Света. Потом, помолчав, добавила:

— Знаете, Владик мне говорит «вы». Ко мне на «вы» никогда не обращались.

— Он тебе нравится?

— Владик?… Да, — подняв на Милу глаза, сказала Света.

— Тогда послушай мой совет. Не строй насчет него никаких иллюзий.

— С чего вы взяли? Я ничего и не строю. Вот, — покраснела Света и повернулась к полке. Взяв первую попавшуюся книгу и поблагодарив Милу, она заспешила к себе — обдумать весь разговор.

* * *

Прилетев в Питер, Владик, сразу после звонка Рыжкову, позвонил своему старому приятелю еще по работе в НИИ Яше Шапиро. У них в НИИ была небольшая, но очень крепкая компания, и, узнав, что Владик в Питере, Яша заорал от восторга и потребовал немедленной встречи. Но потом он вспомнил, что Серега Чепырен, неизменный член их маленькой компашки, сейчас в отпуске и вернется только через неделю. Они с Яшей договорились, что, когда все будут в сборе, Яша Владу позвонит, и они соберутся у него. Именно у него, потому что у остальных, если новый американец помнит, неподходящие бытовые условия. Два дня назад Яша ему позвонил, и сейчас Владик ехал к нему на Лиговский проспект. У Яши была доставшаяся ему от родителей царская двухкомнатная квартира напротив гостиницы Октябрьская, ресторан в которой Яша считал своей штаб-квартирой. Когда еще была жива его мать, Яша после пьянки или ночных приключений, как бы извиняясь за свое беспутство, всегда приносил ей букетик цветов. Был он отчаянным бабником и неисправимым сибаритом. В соседней с его парадной была рюмочная, куда по субботам и воскресеньям, встав с постели, он прямо в домашнем халате и тапочках ходил опохмеляться, выпивая пару рюмок водки и закусывая бутербродом с килькой и положенной на нее половинкой яйца. Однажды он уже собрался жениться, но вдруг понял, что тогда ему придется отказаться и от того, и от другого, и вовремя смылся, чуть ли не из ЗАГСа. Отец Яши был убит в девяностые, но деньги до своей гибели он надежно припрятал, и Яша сейчас жил совершенно безбедно. Он мог позволить себе не работать, да и к своей работе относился довольно равнодушно, хотя был прекрасным специалистом, но Яша любил общение и поэтому продолжал ходить в свой НИИ. Благодаря своему яркому и доминирующему характеру Яша был центром их маленькой компании. Остальные ребята, довольно рано переженившись, были людьми семейными и соответственно, обремененными заботами, поэтому все вместе они собирались довольно редко, а с отъездом Владика — вообще ни разу. Но узнав, что он приехал, они не могли дождаться возвращения из отпуска Сереги Чепырена, чтобы наконец всем собраться.

Подъехав к знакомому дому и выйдя из такси, Владик почувствовал, как на него, уже в который раз, накатило какое-то приятное ощущение прошлой жизни, граничащее с сентиментальностью, ему раньше совершенно не свойственной. Он набрал, наверное, навсегда засевший в памяти номер и, услышав взволнованный Яшкин крик: «Ты?!», так же взволнованно прокричал: «Я!» Замок открылся, и Влад вошел в парадную, в которой никогда не горел свет и всегда пахло мочой. «Как же, не зная кода замка, они умудряются заходить в парадные поссать?» — подумал Владик и тут же сам себе ответил: «Мы удивительно изобретательный народ». Яша жил на третьем этаже. Ступеньки, как во всех старых домах, были широкие и пологие, так что подниматься было легко. Поднявшись на очередную лестничную площадку, он по запахам, проникавшим из-за квартирных дверей, догадывался, что там готовили: тут были и кислые щи, и жаренная картошка, которую он сам мог есть каждый день, и гречневая каша… Дверь в Яшкину квартиру была открыта, и ребята в нетерпении сгрудились на лестничной площадке. Поднявшись, он тут же попал в их объятия, получая крепкие шлепки по спине, по плечам, наслаждаясь их возгласами: «Ну чувак, даешь!..», «Здорово, сукин сын!», «Америкашка хренов!»… Потом они втащили его в квартиру. В гостиной был накрыт стол, вокруг которого еще продолжала возиться высокая стройная брюнетка с немного удлиненным лицом и раскосыми глазами. Сам Яша был невысокого роста, слегка полноватый, с курчавыми рыжеватыми волосами, но имел дело только с брюнетками, считая, что в них больше страсти и ума.