Уроки танго

Алеша встретил его радостно, долго обнимал, тряс за плечи. «Чертяка! Забурел!» — с восторгом говорил Алеша, широко улыбаясь. «У него стало еще меньше зубов», — с горечью подумал Владик. Он с радостью оплатил бы Алеше новые зубы, но прекрасно знал, что тот никогда на это не пойдет и даже обидится.

Они сели на диван, за журнальный столик, на котором стояли на четверть пустая бутылка водки и бутылка клюквенного морса — любимая Алешина запивка. Напротив столика размещался включенный телевизор.

Владик достал из сумки свою водку и закуски.

— Ну, жесть! — восхищенно вскрикнул Алеша, взяв «Гуся» в руки.

— Выключи ты его к чертям, — потребовал Владик, показывая на телевизор. — И принеси посуду.

— Да, конечно! Извини, — засуетился Алеша. Выключив телевизор, он пошел на кухню и тут же вернулся с двумя тарелками, с еще одной стопкой и стаканом для морса.

— Сейчас мы с тобой по-человечески выпьем, и ты мне, чертяка этакий, все про себя расскажешь.

Владик разлил «Гуся», отставив Алешину водку в сторону, они чокнулись, выпили, закусили колбасой, и Владик начал рассказывать о своей жизни, стараясь смягчить в своем описании Америки то, чем сам так восторгался. Но Алеша все равно слушал его чуть ли не с открытым ртом, периодически с восхищением покачивая головой.

— Классно! В нашей Раше так никогда не будет.

— Ну почему же? — возразил Владик.

— Потому что — вот, — Алексей показал на бутылку водки. — Мы, блин, пьем, пили и будем пить. Но главняк даже не в этом. Наш народ — раб. Ему нужно, чтобы его тыкали рожей: иди туда, голосуй за того, делай чего велено. Когда у целого народа крышу сорвало, чего тут сделаешь?…

Слушая Алешу, Владик поражался, как малообразованный алкаш-работяга простыми словами высказал те же самые мысли, что говорили интеллектуалы-эмигранты за праздничным столом у Бориса.

Они просидели до позднего вечера, вспоминая детский дом, девочек, которых они между собой делили. Потом, когда их общая тема иссякла, Алеша, уже окончательно опьянев, опять стал крыть матом жизнь в России, зажравшееся правительство, ворюг-олигархов… Когда Алеша говорить уже был не в состоянии, Владик положил его на диван, накрыл пледом, который подарил ему много лет назад, и, сам хорошо опьяневший, с тяжестью на сердце поехал домой.

* * *

К Миле Света всегда относилась, как к старшей сестре, и Мила, тоже испытывая к ней сестринское чувство, старалась ее опекать, несмотря на нескрываемое сопротивление Шуры. Света часто приглашала Милу к себе на обед, потому что Мила, занятая работой и отцом, готовить себе просто не успевала и жила на купленных в супермаркете полуфабрикатах. Света готовила очень хорошо, научившись этому у Шуры, которая подготавливала будущую невестку — в чем она была абсолютно уверена — к жизни со своим внуком.

Узнав о прежних отношениях Владика с Милой, Света решила при удобном случае с ней поговорить. «Ну и пускай догадается, что мне это важно. Она хорошая. Она меня поймет», — уверенно подумала Света.

Она решила, что зайдет к Миле взять что-нибудь почитать. А там уже — как получится. Что-то она сможет придумать, чтобы поговорить о Владике. «Не дура же, в конце концов» — успокоила она себя. Комната у Милы была большущая, с окном во всю стену. Около окна, занимая чуть ли не четверть комнаты, стоял рояль, по всей левой стене висели книжные полки, посредине комнаты — обеденный стол, над ним — красивая чешская люстра, у правой стены стоял диван, над которым тоже висели книжные полки, рядом с диваном — кресло, между ними — небольшой журнальный столик с красивой лампой. В комнате было по-домашнему очень уютно. Телевизора у Милы не было, и когда Света в первый раз пригласила ее к себе посмотреть какую-то передачу, Мила, улыбаясь, сказала, что телевизор не любит и никогда не смотрит.

— Здравствуй, — улыбаясь сказала Мила. — Проходи. Хочешь печенье? Я только что купила — свежее.

— Нет, спасибо. Я пришла взять что-нибудь почитать, если можно.

— Ну что ты, глупенькая, спрашиваешь, конечно, можно. Выбирай что хочешь.

— Спасибо, — сказала Света и, подойдя к полке, стала рассеянно перебирать книги. Потом вдруг обернулась к Миле и глухим от напряжения голосом сказала:

— Мила Владимировна, можно я вас спрошу? Только обещайте, что не обидитесь.

— Обещаю, — опять улыбнулась Мила.

— Ну вот… — собираясь духом сказала Света. Потом, наконец решившись, выпалила:

— Когда вы были с Владиком… Ну вот… Вы не стали бы с ним жить, если бы не любили? Правда?

— Нет, неправда.

— Как это? — в недоумении спросила Света.

— Вот так… — Мила недолго помолчала, затем продолжила: — До Владика я была замужем. Я его очень любила, своего мужа, и была уверена, что он меня тоже, но… Однажды я застала его со своей подругой… В тот же день я его выгнала. Мне было очень плохо, если честно признаться — жить не хотелось… Но потом появился Владик… А ты же видишь, какой он… Он меня буквально растормошил… И через какое-то время мы с ним сошлись.

— А мужа? Вы продолжали любить мужа, когда были с Владиком?

— Долгое время — да… Та к что, как видишь, не на все вопросы есть однозначные ответы…