Усадьба ожившего мрака

Стелла была из подполья. Нет, не так! Стелла была из тех редких и полезных людей, которые боролись с фашистской властью по-своему. Как умели, так и боролись, но в откровенное противостояние не вступали никогда. Собственно, о том, что Стелла Милевская, прима городского театра, сотрудничает с подпольем, знали единицы. Руководитель городского подполья Зинон Лосик, сам Влас и Тимофей Иванович. До кого-то менее значимого Стелла бы не снизошла, а Тимофей Иванович долгие годы был лечащим врачом ее семьи.

Обращались к Стелле крайне редко. Сам Влас за помощью не обращался ни разу, хоть и входил в ближний круг. Иногда ему даже казалось, что Стелла ему благоволит. Или не благоволит, а просто благодарна за найденные некогда безделушки. Те самые, что спер у нее Гриня. Безделушками этими Стелла очень дорожила. Поначалу Влас решил, что все это подарки ее муженька, чинуши из городского совета, но во время беседы, которой и допросом нельзя было назвать, Стелла рассказала, что это фамильные драгоценности, доставшиеся ей от маменьки, польской аристократки. Про маменьку-аристократку она рассказывала, дерзко вздернув подбородок, взгляд ее черных глаз был надменен. И вот этим взглядом она как-то сразу ставила на место любого, кто бы посмел упрекнуть ее в буржуазном происхождении.

Влас даже не пытался. Он, закостенелый холостяк, вмиг влюбился в эту аристократическую бестию. Да, понимал, что не по Сеньке шапка. Да, понимал, что мужняя жена, и муж не простой работяга. Все прекрасно понимал, а поделать с собой ничего не мог.

Догадывалась ли она? Наверняка, догадывалась. Помимо дьявольской красоты она обладала еще и дьявольским умом. Что уже говорить про интуицию? Но ни словом, ни делом, ни взглядом Стелла не дала понять, что знает о его душевных терзаниях. Даже тогда, когда ее муженек внезапно преставился, оставив скорбящей супруге все свое состояние. Вот только скорбящей ли? На кладбище Стелла не проронила ни слезинки. Влас специально наблюдал. С этакой затаенной надеждой.

Оправдалась ли надежда, он тогда так и не понял. Он, как и многие в городе, был уверен, что Стелла жила с мужем исключительно из меркантильных соображений, но при этом никто не смог бы упрекнуть ее в том, что она изменяла нелюбимому супругу. Слухи, конечно, ходили. Но вокруг красивой женщины всегда ходят грязные слухи и вьются сомнительные типы, навроде Грини, норовящие если не соблазнить, так хотя бы обнести ее квартиру. Власу и самому было стыдно от этаких непрофессиональных и несерьезных мыслей, но поделать с собой он ничего не мог. Влюбился как последний пацан! Влюбился и, наверное, разом поглупел. Верно, оттого и пришел в ярость, когда увидел, что Гриня стоит рядом со Стеллой. Не просто рядом, а непростительно близко. К ярости добавился еще и страх. Он мигом вспомнил, что Гриня нынче не просто обаятельный прохиндей, а упырь. Смертельно опасный упырь.

Гриня, если и не прочел его мысли, то все равно сразу же обо всем догадался, отступил от Стеллы, усмехнулся белозубой ухмылкой. Влас, как ни старался, а клыков разглядеть не сумел. Если они вообще имелись, эти клыки.

Как бы то ни было, а Гриня своими новыми талантами спас их от верной гибели. Договориться с натасканным на поиски людей псом обычный человек бы не смог, а у Грини получилось. Развернул собачку, не впустил в квартиру, спас и хозяйку, и ее незваных гостей. Уже за одно это Влас мог бы простить ему многое. Мог бы, но не спешил, присматривался.

Он уже собирался объявить об уходе, когда Стелла внезапно предложила им поужинать. Сказать по правде, есть хотелось им всем. Возможно, даже Грине. Вероятнее всего, Грине как раз сильнее остальных. Есть хотелось, а выходить на улицу было опасно. Собачий лай все еще доносился со двора.

Стеллу не интересовало ни их желание, ни их ответ, она уже зажгла керогаз и принялась накрывать на стол. Нет, она не просто расставила тарелки и разложила столовые приборы. Стол она сервировала, как в ресторане! Вилочки, ножики, салфеточки… Аристократка, что ты скажешь!

Влас сунулся было помочь, но его шуганули и он присел на самый краешек стула, как проштрафившийся школяр. Хотелось курить так сильно, что аж скулы сводило, но без разрешения хозяйки он не смел.

– Ну, мальчики, все готово! – сказала наконец Стелла. – Прошу к столу. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Она была богата. По нынешним голодным меркам так точно. И почти все, что стояло на столе, было из фашистского пайка. Влас скрежетнул зубами. Есть враз расхотелось. Глаза застлала кровавая пелена ярости. Он все понимал! Понимал, что она красивая и талантливая, что заглядываются на нее не только бывшие следователи, а поделать с собой ничего не мог. Чтобы не сорваться, не сказать что-то непоправимое, он сунул в зубы папиросу, щелкнул зажигалкой. Щелкать пришлось не один и не два раза. То ли руки дрожали, то ли кремень в зажигалке отсырел.

– Прошу. – Перед самым носом Власа вспыхнул огонек. Изящную серебряную зажигалку держала не менее изящная дамская ручка, а в голосе слышалась тень насмешки.