Ущелье дьявола

– Ты полагаешь? – процедил сквозь зубы Дормаген.

– Ах, если бы я имел право давать тебе советы, то я посоветовал бы тебе совсем не раскрывать рта. Ты и без того запыхался после своей похвальной потуги всадить мне под ребра полфута острозаточенной стали. Если станешь еще и разговаривать, то совсем выбьешься из сил!..

Дормаген схватился за шпагу.

– Продолжим сию же минуту, – прорычал он так яростно, что секунданты немедленно дали сигнал.

Юлиус в это время думал: «Сейчас одиннадцать. Она, должно быть, в часовне и молится за меня. Вероятно, это ее молитва спасла меня». Когда раздался сигнал к возобновлению поединка, он уже совершенно оправился. Дуэль продолжилась. На этот раз Дормаген даже не слышал издевательств Самуила. Он до того рассвирепел, что преследовал только одну цель – заколоть противника. От раздражения руки его тряслись и удары были скорее сильные, чем правильные; он доходил до исступления. Самуил замечал все и только подливал масла в огонь. Он и сам изменил тактику. Куда подевались его спокойствие и равнодушие? Он скакал, махал шпагой, делал отчаянные прыжки, перебрасывал шпагу из одной руки в другую, притворялся испуганным… Все это сопровождалось едкими, насмешливыми фразами и еще больше разжигало злость Дормагена, который начинал терять голову. Вдруг Самуил воскликнул:

– А ну-ка, господа, скажите, на какой глаз окривел Филипп Македонский?

Продолжая изводить Отто дерзкими приемами, он добавил:

– Помнится мне, на левый! Филипп, отец Александра Македонского, осаждал город… город, ей-богу, не припомню, какой. Стрелок из города взял стрелу, написав на ней предварительно: «В левый глаз Филиппу». И стрела угодила прямо в цель. Только вот что, черт возьми. Почему левый глаз, а не правый?

Отто ответил яростным выпадом. Но он опять не рассчитал: шпага скользнула по шпаге Самуила, острие которой слегка коснулось его груди.

– Ты нарочно, что ли, открываешься? – спросил Самуил.

Отто заскрежетал зубами. Всем было ясно, что Самуил играет с ним, как кошка с мышью.

Вторая пара дуэлянтов дралась не менее отчаянно, их силы также были почти равны. Все же Риттер как-то ухитрился нанести такой удар, от которого Юлиус не успел увернуться. Шпага задела правый бок. Но тут на выручку подоспело маленькое обстоятельство, почти чудо. Вместо того чтобы уйти в тело, клинок наткнулся на что-то мягкое и шелковистое и поволок его за собой. Благодаря этому Юлиус успел оправиться и всадил шпагу глубоко в бок Риттеру, который тут же и упал. Предмет, спасший Юлиусу жизнь, оказался маленьким шелковым мешочком с засохшим цветком шиповника внутри. Он висел на шнурке у него на шее.

– Ага, ты закончил! – воскликнул Самуил.

Тут секунданты поняли, что и он собирается окончить свой поединок. Дормаген хотел предупредить нападение и снова использовать свой особенный прием.

– Опять, – заметил Самуил. – Ты повторяешься!

И снова, как и в первый раз, он ускользнул, в ту же минуту ловким движением шпаги он выбил оружие из рук противника, проколол ему левый глаз и быстро отдернул шпагу назад. Дормаген испустил страшный крик.

– И я тоже выбрал левый глаз, – сказал Самуил, – для охотника это лучше, чем лишиться правого.

Секунданты окружили раненых. У Франца было задето правое легкое. Однако хирург надеялся, что он поправится. Затем медик подошел к Дормагену. Самуил опередил его, обратившись к присутствующим со словами:

– Опасности для жизни нет. Я хотел только лишить его одного глаза. Заметьте, что мне ничего не стоило вонзить шпагу поглубже в череп и задеть мозг, но я вытащил ее осторожно и ловко, как хирургический инструмент. По правде сказать, это была настоящая операция!

После этого Самуил обратился к хирургу:

– Он еще не завтракал. Скорее пустите ему кровь, иначе будет кровоизлияние в мозг. При хорошем уходе он может уже через две недели выйти на улицу.

В ту минуту, когда хирург, взяв ланцет, готовился последовать совету Самуила, вбежал один из студентов, который стоял в карауле.

– Что там еще? – спросил Самуил.

– Полиция! – крикнул запыхавшийся студент.

– Я так и думал, – спокойно произнес Самуил, – полицейские должны были оказать мне честь. Далеко они?

– Шагах в пятидесяти.

– Так, у нас еще есть время. Не беспокойтесь, господа: это уже мое дело, я все улажу.

Он разорвал свой платок и перевязал им правую руку Юлиуса.

– А теперь скорее надевай сюртук.

Самуил оделся и сам. Полицейские уже вошли в сад. Один из фуксов обратился к Самуилу с вопросом:

– Разве у нас не будет схватки с этими стоячими воротниками?

– Форменная битва? – спросил Самуил. – Это было бы забавно! Мы бы здорово их поколотили, ты, право, искушаешь меня, демон! Но не следует перебарщивать с кровавыми удовольствиями, иначе у нас притупится вкус к ним. Есть другое, более простое средство.

Раздался стук в дверь.

– Именем закона! – послышался голос.

– Отоприте этим господам, – приказал Самуил.

Двери открыли, и небольшой отряд полицейских вошел в залу.

– Здесь, кажется, только что дрались? – спросил их начальник.

– Возможно, – ответил Самуил.