Ущелье дьявола

– Вы спрашиваете, верю ли я? – воскликнула Гретхен. – А зачем цветам говорить неправду? Нет на свете ничего вернее. Наука о языке растений – самая древняя. Она идет с Востока и зародилась в древние времена, когда люди были еще так просты и чисты, что Бог удостаивал их своими беседами. Моя мать умела читать мысли трав и научила меня этому, а сама научилась в свою очередь от своей матери. Доказательством тому, что цветы говорят правду, служит предсказание, что вы полюбите господина Юлиуса.

– Они ошибаются! – живо возразила Христина.

– Вы не верите? А между тем они сказали мне, что и господин Юлиус любит вас.

– В самом деле? – воскликнула девушка. – Ну хорошо. Давай посмотрим, что скажут цветы.

– Вот они, я принесла вам целую охапку, – сказала Гретхен, показывая на огромный букет. – О чем же мы их спросим?

– Ты говорила, будто эти двое юношей должны принести мне несчастье. Я хочу знать, какое именно.

– Смотрите, вот эти цветы собраны сегодня утром, до зари. Их и спросим. Я знаю заранее, что они ответят, потому что я их спрашивала об этом уже тринадцать раз и они каждый раз давали один и тот же ответ.

– Какой?

– Сейчас увидите.

Гретхен встала, подняла цветы с земли, разложила их на гладком гранитном валуне, поросшем мхом, составляя из них какую-то таинственную фигуру. Потом устремила на цветы пристальный взгляд и, словно забыв о присутствии Христины, медленно, почти торжественно произнесла:

– Да, травы всё говорят тому, кто умеет их понимать. Природа – это Божья книга. Только надо уметь ее читать. Моя мать научила меня этому.

Ее лицо омрачилось.

– Все те же слова! – пробормотала она. – Тот, который всегда там, где его не ждут, грозит бедствием. Зачем я его привела! Да и другой… Не принесет ли и он несчастье?

– Нет! – сказала Христина. – Твои цветы злые.

– А он, – продолжала Гретхен, не слушая Христину, – как он любит Христину!

– Который цветок сказал это? – спросила Христина. – Вот эта мальва? Какая хорошенькая!

Гретхен увлеченно говорила:

– Оба молоды, оба любят друг друга. Из-за этого они и будут несчастливы. Каждый раз один и тот же ответ. Но вот что необычно!.. Вот здесь я вижу, что они соединились, но их союз прерывается, и притом очень скоро, почти тотчас же. И еще: их разъединяет не смерть, и они продолжают любить друг друга. Они долго живут вдали друг от друга, живут, словно чужие. Что бы это могло значить?

И она боязливо склонилась над цветами. В это время между ней и солнцем появилась какая-то тень и легла на разложенные цветы. Обе девушки быстро обернулись. Перед ними стоял Самуил.

– Извините, что побеспокоил вас, – сказал он. – Я пришел к Гретхен просить ее оказать мне услугу. Она ведь знает тут в лесу каждый кустик. Видите ли, в чем дело. Я выстрелил в зверя…

Гретхен вся затрепетала. Самуил продолжал:

– И уверен, что очень тяжело ранил его, но не могу найти, где оно упало. А побежало животное к ущелью Дьявола.

– Лань? – спросила едва слышно Гретхен.

– Да, белая в серых пятнах.

– Ну, что я вам говорила! – крикнула Гретхен Христине и тут же умчалась, как стрела.

Самуил с удивлением посмотрел ей вслед.

«Черт возьми, – подумал он, – я и не надеялся, что так легко удастся остаться наедине с Христиной!»

XXII Три раны

Христина хотела пойти следом за Гретхен, но Самуил остановил ее словами:

– Простите меня, мадемуазель, что я вас задерживаю, но мне необходимо переговорить с вами.

– Со мной? – с удивлением спросила Христина.

– С вами, – подтвердил Самуил. – Позвольте мне немедленно, без обиняков и отступлений, задать вам один вопрос, который мучает меня со вчерашнего дня. Правда ли, что вы меня ненавидите?

Христина покраснела.

– Скажите мне просто и откровенно, – продолжал он, – не бойтесь оскорбить меня. Мне вовсе не неприятно, когда меня ненавидят. Я назову вам причину…

– Господин Самуил, – прервала его Христина взволнованно, – вы гость моего отца и до сих пор еще не сделали и не сказали ничего такого, что могло бы внушить мне ненависть к вам. Кроме того, я, как христианка, вообще стараюсь не питать ни к кому ненависти.

В то время как Христина робко, с опущенными глазами говорила все это, Самуил пожирал ее страстным, жгучим взором. Он ответил ей:

– Я не слушал того, что вы мне сейчас говорили, я все смотрел на ваше лицо – оно было откровеннее вашего ответа. Теперь я знаю наверняка, что вы имеете что-то против меня. Не могу сказать определенно, что это ненависть, но, вероятно, антипатия. Пожалуйста, не оправдывайтесь! Повторяю, она меня ничуть не обижает – напротив, раззадоривает.

– Милостивый государь!..