Условия человеческого существования

— Ты так ждала этого дня и ты уже собралась, — начал Кадзи таким тоном, словно ему было трудно сказать эти слова. — Поезжай одна. А я как-нибудь соберусь с тобой в другой раз.

— Мне не нужно этого «в другой раз», — сказала Митико упрямо. — Воздушный шар уже лопнул. И ты уже ничем не поможешь.

— Зачем ты злишься из-за такого пустяка?

— Нет, это не пустяк! Пока ты здесь, у тебя не будет личной жизни. А если не будет у тебя, значит, не будет и у меня. Но ты не думаешь, не думаешь обо мне!

— Хорошо, пусть так, — холодно сказал Кадзи. — Я, к сожалению, ехать не могу. И хватит об этом говорить. — Они стали спускаться с холма. Дойдя до грузовика, он сказал уже теплее: — Перестань дуться, съезди одна. Нехорошо в таком настроении возвращаться домой.

— Да, нехорошо, — Митико мрачно улыбнулась.

Кадзи зашагал по направлению к баракам. За колючей проволокой, у ворот, широко расставив ноги, стоял Окидзима. Возле него на земле с окровавленными лицами валялись Ван Тин-ли, Гао и Сун.

Не замечая Кадзи, Окидзима схватил Вана за грудь и поднял с земли.

— Говори, не то убью! — Он с силой ткнул Вана кулаком в скулу. Вaн снова упал.

— Хватит, — сказал Кадзи, подойдя к Окидзиме.

Окидзима обернулся, взгляд его казался безумным. Вмешательство Кадзи только подлило масла в огонь. Окидзима ударил Суна ногой по голове. Потом он снова поднял Вана за ворот и снова свалил его одним ударом на землю.

— Говорят тебе, хватит! — крикнул Кадзи, изменившись в лице.

— А, это ты! Я уже переменил веру, — свирепо вращая белками, ответил Окидзима. — Одно время я было сдуру поверил, что ты дело делаешь.

— Значит, теперь не веришь?

— Да, не верю, — с ненавистью отрезал Окидзима. — Как раз те, кто тебя поддерживал, и улизнули. Восемнадцать человек вместе с Хуаном и Хоу! Восемнадцать, слышишь! Вот он, твой метод. Эта шваль смеется над нами! Неужели ты не понимаешь?

В Кадзи боролись два чувства. Ему тоже хотелось избить этих людей, как это сделал Окидзима, нет, еще крепче, так, чтобы даже Окидзима испугался. Но другая половина его я твердила ему, что так и должно было случиться, что все вполне закономерно. Ведь все его обещания оказались пустыми словами, и эти люди видят в нем всего лишь подручного ненавистных захватчиков, покорного представителя нации, недостойной доверия.

В отдалении от них стояла толпа спецрабочих. Они наблюдали за происходящим молча, с безразличным выражением. Но само их молчание красноречивее всяких слов говорило о их решимости не сдаваться. Кадзи это понял. Огромным усилием воли он преодолел минутное раздвоение.

— Значит, ты решил действовать по-другому? Устроил побоище!

— Да, так оно вернее, — сказал Окидзима, и его бледное лицо искривилось в гримасе. — Я им это дал ясно понять. И так будет теперь всегда. Пусть узнают, что их ждет, и перестанут нас дурачить. Кому непонятны слова, тем надо объяснять на кулаках. Ничего другого не остается. И ты мне лекции можешь не читать! Из-за этой дряни не ты, а я получил пощечину от жандарма!

— Никто не собирается читать тебе лекцию, — тихо, но твердо сказал Кадзи. — Если считаешь, что мой метод неверен, умой руки и уходи с этой работы. Тогда тебя жандармы не тронут.

Одно мгновение казалось, что Окидзима бросится на Кадзи, но он сдержался и молча вышел за ограду.

— Встань, — сказал Кадзи Ван Тин-ли.

Ван с трудом встал. На его лице не было живого места, и все же оно хранило выражение холодного презрения. Кадзи задохнулся от негодования.

— Сегодня я потерял последнюю надежду. Ты же сказал, что вы будете ждать! Или ты меня действительно считаешь болваном, которого можно дурачить? Теперь я не позволю себя обманывать. Я либо передам вас снова в военный лагерь, либо прижму так, что вам будет не до побегов. Я вас накажу. Бить я вас не буду, но накажу еще более жестоко. Если кто-нибудь еще убежит, всех остальных лишу пищи на три дня. Тогда среди вас найдется немало недовольных руководством господина доцента. Что мне выбрать, как ты думаешь? Правда, и то, и другое нельзя назвать гуманным, но что поделаешь! Ведь вы меня за человека не считаете.

Ван Тин-ли молчал. Молчал и Гао, подняв на Кадзи пылающее ненавистью лицо.

— Я уже объяснял вам, — продолжал Кадзи, — что мои усилия делаете бесплодными вы сами. Если за эти побеги жандармы расправятся со мной, больше всех от этого пострадаете вы. Как ты думаешь, какой японец займет мое место?

— Все японцы одинаковы! — прохрипел Гао.

— Что ж, постараюсь это оправдать. — Кадзи с трудом подавил желание ткнуть Гао ногой. — Вы с охотой работали на сушке фекалий; я это объясняю тем, что там вы работали не на войну. Я понимал вас и поэтому посылал туда. Но больше такой работы не будет. Теперь будете гнуть спины на руднике и увеличивать военное могущество враждебного вам государства. И работать вы будете еще больше. Свои прошлые обещания я все отменяю.