Усмири зверя

Избранницы подошли к преграде и приложили ладони каждая со своей стороны. Постояли немного, не сводя друг с друга глаз, а потом синхронно, словно репетировали подобное миллионы раз, отошли к паутине и закончили сматывать нити.

Последние. Вместе.

И также вместе исчезли в потемневшей сфере.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Обратно я добралась на ощупь, благо сопровождающий шел медленно, не торопился. Жалость и злоба смешались, обернулись слезами, застлали глаза. Первая встретила как обычно на пороге кельи Верховного. Видно, выражение моего лица было слишком красноречиво, а потому, не дав рыжему жрецу церемониально откланяться, она закрыла дверь и, подхватив за локоток, повела меня в комнату. Там помогла переодеться, умыться и подала еду.

– Вы не виноваты, Избранница, – сказала вдруг Первая. – Каждая из нас хочет жить. Даже здесь… даже так.

Она недоговорила, опустила глаза.

Я кивнула, признавая ее правоту, а потом решила задать вопрос:

– Как вы оказались здесь? В келье?

Первая ответила не сразу, но ответила:

– Когда-то я грела постель Верховному. Когда-то очень давно. Он отблагодарил. Дал возможность стареть в тепле и сытости.

– Сколько ж ему лет?!

– Не знаю, – пожала она плечами. – Уже тогда он выглядел точно так же.

– Вы, – хотела я задать еще вопрос, но Первая перебила.

– Простите, Избранница, мне пора.

Она подхватила понос с пустой посудой и не по возрасту шустро выбежала из комнаты. Оставила меня обдумывать ее ответ. Думать было нужно, но мне не хотелось. Честно говоря, я устала и хотела лечь, но вместо этого подняла матрас и достала флейту.

Сколько уже не играла? Как будто прошел год или больше. Флейта едва слышно только для меня запела приветствуя. Я улыбнулась и поднесла ее к губам.

Любимая давно уже изученная мелодия рождалась без боли, без привычного головокружения и безумного биения сердца. Было лишь упоение и то, испытанное лишь однажды чувство присутствия кого-то другого. Моего. Мангуста.

Зверек открыл глазки, потянулся, навострил носик. Его любопытство отозвалось во мне щекоткой, а жажда свободы – радостным возбуждением. Мы готовы были стать одним целым, но не успели. Дверь хлопнула, разрывая наше единство.

Я открыла глаза и с некоторым неудовольствием увидела Зорану. Девчонка выглядела напряженной и расстроенной.

– Зорана? Ты что-то хотела?

– Да.

Она не уселась как в прошлый раз на кровать, так и стояла возле двери.

– И? – поторопила я. – День был трудный, я хотела бы лечь.

Зорана нахмурилась.

– Хочу спросить…, – она замялась, но сумела взять себя в руки. – Сегодня на испытании… я ведь правильно поняла… ты тоже слышала подсказки? Ты слышала… Его?

– Слышала, – выдохнула я.

– Но почему? Ты же отвергла его тогда…

– Отвергла.

– Тогда почему?

Веснушка медленно подходила, всматривалась в лицо, ища ответ на свой вопрос. Впрочем, и я с удовольствием бы узнала его. Но вот она остановилась, вопрос в глазах вначале сменился удивлением, а потом и злостью.

– О нет! Неужели?! Неужели ты…

– Зорана?

– Успела, значит, подсуетилась. Ты подлая, Виола. А я думала, что мы подруги. А ты…

Девчонка всхлипнула, резко развернулась и убежала, не забыв с силой ударить дверью. Оставила меня одну растерянную и расстроенную.

Продолжать играть расхотелось, я спрятала флейту и все же легла. Спряталась под одеяло с головой, закрыла глаза. В темноте немного полегчало хотя обиженное лицо Зораны нет, да нет, а всплывало в памяти. Так и уснула.

Встала сама, Первая не пришла будить, да и завтрак принесла с опозданием. Больше со мной она не заговаривала, хотя я и пыталась снова вывести ее на откровения. Служанка была молчалива и хмура. Только напоследок пожелала как следует отдохнуть и приготовиться к завтрашнему испытанию.

День прошел в ничегонеделании и скуке. Вначале я сидела у себя, а после бродила по келье-замку Верховного, словно Призрачная дева. Неприкаянная, никому не нужная, забытая. Думала то о Мифиле, то о Кроне. Страх перед первым и беспокойство за второго заставляли нервничать, кусать губы, тревожно оглядываться, раз за разом задаваться вопросом: что будет?

Изведясь вконец, решила вернуться к себе, но так и не сумела уснуть, бездумно бродила по комнате туда-сюда, пока не появилась Первая.

– Пора?

– Пора.

Она вновь подала еду, которую я съела, не ощутив вкуса. Нынче особой одежды не понадобилось, что, впрочем, нисколько не успокоило. От Верховного можно было ждать чего угодно.

За порогом кельи вновь ждал рыжий жрец. Он церемониально поклонился и велел идти за ним. Все еще надеясь встретить Крона, я беспомощно поплелась следом, пытаясь разглядеть его среди черных улиц, но так и не увидела. Путь завершился, дверь молельного зала распахнулась.

Невольно я остановилась на пороге, ощущая кожей внимание толпы. Казалось, мираи и ми стали единым существом. Существо смотрело на меня с интересом, пока интересом, как на неведомую зверюшку. Но интерес запросто мог смениться яростью, ведь это существо не знало ни жалости, ни сострадания. Одни лишь инстинкты: слаб, значит, неинтересен, значит, мертв.

А я так хочу жить!

Стиснув зубы, вошла.