Успех

Паренек смутно, с каким-то животным удовольствием вспоминал, как отец, когда он, Людвиг, еще и ходить не умел, совал в его жадно раскрытый ротик смоченную пивом тряпку. Каким образцом истинно мужской доблести казались ему отцовские крики и грубая брань, непрерывно звучавшая в доме! А часы тайной, запретной радости, когда отец, в нарушение всех правил, потому что Людвиг был еще слишком мал, учил его водить машину! И блаженство бешеных ночных гонок на чужих машинах, чьи владельцы, узнай они об этом, вряд ли пришли бы в восторг. Но особенно его потряс случай, когда отец, поссорившись из-за какой-то чепухи с одним владельцем машины, наорал на него, а тот в ответ возвысил голос, и тогда отец отомстил ему — проколол этому нахалу шину. Как ловко отец подобрался к машине, как торжествовал, отомстив врагу! И теперь, когда отца превозносили до небес и завсегдатаи «Гайсгартена», и газеты, венчая славой всю его прошлую жизнь, сердце Людвига полнилось счастьем. Однако оппозиционная печать и некоторые газеты других немецких земель многозначительно намекали на связь между отменной памятью шофера Ратценбергера и неусыпной заботой об искусстве баварских властей. И в самом деле, не запомни шофер Ратценбергер так хорошо Мартина Крюгера, было бы невозможно уволить последнего со службы и изъять из галереи картины, которые и попали-то туда лишь благодаря его усилиям и настойчивости.

4 Кое-какие сведения о правосудии тех лет

В те годы, после великой войны, юстиция на всем земном шаре больше чем когда-либо подчинялась политике.

В Китае, где шла гражданская война, очередное правительство по приговору суда вешало и расстреливало за мнимые преступления государственных чиновников всех рангов, служивших при свергнутом режиме.

В Индии учтивые судьи-колонизаторы на все лады превозносили благородство вождей национально-освободительного движения и их верность своим убеждениям. Тем не менее, с помощью весьма сомнительных юридических аргументов они приговаривали этих людей к длительному тюремному заключению за их статьи и книги.

В Румынии, Венгрии, Болгарии после нелепого судебного фарса вешали, расстреливали, приговаривали к пожизненному тюремному заключению тысячи евреев и социалистов за якобы содеянные ими преступления, в то время как националистов, действительно совершавших преступления, либо вовсе не привлекали к ответу, либо подвергали весьма мягкому наказанию, а затем амнистировали.

Примерно то же самое происходило и в Германии.

В Италии приверженцы диктаторского режима, несмотря на то, что их уличили в убийствах, судом были оправданы, а противники диктатуры постановлением тайных судов были лишены имущества и всех прав и высланы из страны.

Во Франции оправдали офицеров оккупационной армии на Рейне, обвиненных в убийстве немцев. Между тем парижских коммунистов, арестованных во время уличных столкновений, безо всяких доказательств на долгие годы упрятали в тюрьму за будто бы совершенные ими насилия.

В Англии примерно такая же участь постигла ирландских борцов за независимость. Некоторые из них умерли во время голодовки.

В Америке были освобождены члены расистского клуба, учинившие суд Линча над ни в чем не повинными неграми. А итальянские иммигранты-социалисты, обвиненные в убийстве, были приговорены присяжными одного крупного американского города к смертной казни на электрическом стуле — и это несмотря на убедительное алиби.

Все это вершилось во имя Республики, Народа или Короля и, уж во всяком случае, во имя Справедливости.

В числе прочих подобных дел в июне месяце такого-то года в Германии, в земле Бавария, разбиралось и дело Крюгера. В те годы Германия еще была разделена на отдельные самостоятельные провинции, и в состав Баварии входили баюварские, алеманские, франкские земли, а также, как это ни странно, часть левобережья Рейна, именуемая Пфальцем.

5 Господин Гесрейтер бросает вызов

Коммерции советник Пауль Гесрейтер, один из присяжных на процессе Крюгера, вышел из своей тихой, уединенной виллы на Зеештрассе в Швабинге, неподалеку от Английского сада. На нем был модный серый костюм, и он изящно вскидывал на ходу красивую фамильную трость с набалдашником из слоновой кости. Начало судебного заседания по каким-то техническим причинам было перенесено на одиннадцать утра, и он решил прогуляться, благо выпало несколько свободных часов. Он хотел было поехать в Луитпольдсбрун, великолепное поместье своей приятельницы, г-жи фон Радольной, искупаться там в Штарнбергском озере и потом вместе с ней позавтракать. На своем новом, купленном три недели назад американском автомобиле он вполне успел бы вернуться к началу заседания. Однако по телефону ему ответили, что г-жа фон Радольная еще не вставала и не велела будить себя раньше десяти.