Установленный срок

– У меня есть еще час или два до отъезда, и я съезжу в Литтл-Крайстчерч, чтобы еще раз взять твоего отца за руку. Можешь быть уверен, что мои слова будут добрыми. А теперь прощай, мое дорогое дитя. Мое время здесь, в Британуле, очень ограничено, и я не могу уделить его больше даже моей дочери.

Затем она снова поцеловала меня и, надев свою маленькую шляпку, ушла к миссис Невербенд или к Джеку.

Было уже почти десять часов, и я достал свой трехколесный велосипед, чтобы как можно быстрее спуститься в Литтл-Крайстчерч. У дверей своего дома я обнаружил дюжину английских солдат с сержантом. Он прикоснулся к своей шляпе и очень вежливо спросил меня, куда я направляюсь. Когда я сказал ему, что это в пяти или шести милях от города, он попросил разрешения сопровождать меня. Я сказал ему, что он, конечно, может, если у него есть автомобиль и он готов им воспользоваться. Но поскольку в этот момент из дома вынесли мой багаж, чтобы взять его на борт корабля, мужчина решил, что будет не хуже и гораздо проще следовать за багажом, и двенадцать солдат отправились проследить за тем, как мои чемоданы будут благополучно доставлены на борт "Джона Брайта".

И я снова, и, вероятно, в последний раз, снова оказался на дороге в Литтл-Крайстчерч. В течение двадцати минут, которые ушли на спуск, я не мог не думать о прогулках туда и обратно с Красвеллером в былые времена, когда мы говорили о славе Установленного срока и о том, как необходим такой шаг для человеческой цивилизации. Вероятно, в таких случаях большинство сказанных слов исходило из моих собственных уст, но тогда мне казалось, что Красвеллер был так же решителен, как и я. Период, который мы тогда рассматривали на расстоянии, наступил, и Красвеллер отделился от нас. Я не мог не почувствовать, что если бы он был верен мне и позволил себе уйти не только охотно, но и с радостью, он показал бы пример, который не мог не быть действенным. Барнс и Таллоуакс, вероятно, последовали бы за ним, как само собой разумеющееся, и дело было бы сделано. Мое имя вошло бы в историю потомков вместе с именами Колумба и Галилея, а Британула была бы отмечена как самая выдающаяся среди стран Земли, вместо того чтобы стать нарицательным словом среди стран как ликвидированная республика и вновь присоединенная колония короны. Но в данном случае все это должно было быть забыто, и я должен был приветствовать моего старого друга с истинной привязанностью, как если бы я не получил из его рук столь безжалостное крушение всех моих надежд.

– О, господин президент, – сказал он, встретив меня на подъезде к дому, – это очень мило с вашей стороны. Тем более, что вы должны быть так занят перед своим отъездом!

– Я не мог уехать, не попрощавшись с вами".

Я не разговаривал с ним с тех пор, как мы расстались на вершине холма по дороге в колледж, когда лошадей выпрягли из кареты, и он вернулся к жизни и в Литтл-Крайстчерч, вместо того чтобы отправиться в свой последний дом и обрести покой со всей славой великого имени.

– Это очень мило с вашей стороны. Входите. Евы, правда, нет дома.

– Я только что расстался с ней в своем доме. Так что у них с Джеком все сложится. Не мне вам говорить, как я буду доволен, что у моего сына будет такая жена. Ева всегда была мне дорога, почти как дочь. Теперь она мне как родной ребенок.

– Я уверена, что могу сказать то же самое о Джеке.

– Да, Джек тоже хороший парень. Я надеюсь, что он будет усердно заниматься своим делом.

– Ему не нужно беспокоиться об этом. Он получит Литтл-Крайстчерч и все, что к нему относится, как только я отойду. Я единственный раз решил позволить Еве получать с него доход, пока она думала об этом парне, Граундле. Какой же негодяй, этот человек.

Я не мог не вспомнить, что Граундл был поборником Установленного срока, и что мне не подобает оскорблять его, и я знал, что хотя Красвеллер был моим искренним другом, в последнее время он проникся абсолютной ненавистью ко всем, кроме меня, кто выступал за его собственное низложение.

– Джек, во всяком случае, счастлив, – сказал я, – и Ева. У нас с тобой, Красвеллер, были свои маленькие неприятности, которые омрачали вечера нашей жизни.

– Вы все еще находитесь при свете дня.

– Мои амбиции были развеяны. Я не могу скрыть этот факт ни от себя, ни от вас. Получилось так, что в течение последнего года или двух мы жили разными надеждами. И эти надежды были основаны на положении, которое вы могли бы занять.

– Я сошел бы с ума в том колледже, Невербенд.

– Я бы был с тобой.

– Я все равно сошел бы с ума. Я бы совершил самоубийство.

– Чтобы спастись от почетной должности!

– День, наступающий в определенный час, чувство, что он должен наступить, хотя он наступал одновременно так медленно и в то же время так быстро, каждый день становился короче день ото дня, а каждое время года – месяц от месяца, вид этих труб…

– Это была ошибка, Красвеллер, это была ошибка. Кремация должна была быть в другом месте.