Усто Мумин: превращения

— Хорошо, — сказал ему судья, — ступай в дом, отдохни и поешь, а вечером расскажешь мне нужду свою.

И ввел его в дом. <Когда наступил вечер и совершены были уже две вечерние молитвы> Вечером призвал к себе раба, и тот рассказал ему о себе, хозяине своем Рауфбое и наследнике — юном Абсамате.

Сильно задумался судья и сказал ему:

— Десять лет тому назад обидел я одного пастуха, тогда жил я с домашними моими в садах за городом. И вот в одну ночь бесследно пропал сын мой. Никаких следов не осталось в доме моем. Тогда призвали мы всех мудрецов <нрзб> и решили, что это дело не человеческих рук и что <тут замешаны высшие силы> это испытание за мой неправедный суд. И все они сказали, что так же чудесно после многих тяжелых испытаний вернется ко мне сын мой. В то время было ему всего семь лет. Твой рассказ о красивом Абсамате сильно взволновал меня.

Говоря так, прослезился судья, а с ним и слуги.

— Скажи, — продолжал он, — не было ли трех родинок у него на правом бедре?

— О, господин! Точно, это сын Ваш, потому что и мой молодой господин Абсамат имеет те же приметы!

Услышав об этом, возликовал сердцем старик казий и решил назавтра же отправиться в поиски за сыном.

— Брат, — сказал он слуге, когда улеглась немного безграничная радость его, — если увижу я сына, щедро награжу тебя деньгами и землей, было бы только правдой, что сын мой жив!

Наутро сказал он всем домашним и помощникам, чтобы не ждали его десять дней, потому что уедет он в <Катта-Курган> в Бухару по земельным делам. Сам, переодевшись в странствующего каландара[504], выехал осторожно под ночь из дома на самой плохой лошади, чтобы не быть ограбленным и убитым по дороге, потому что в то время разбойничьи шайки не давали прохода ни конному, ни пешему.

Абсамат, похоронив приемного отца своего, на третий же день под вечер собрался с друзьями и двоюродными братьями в соседний аул, где знакомый бай давал кукнари. И вот, нарядившись в пышные одежды, поехали они, гарцуя на своих лошадях, <каких, пожалуй, можно было встретить еще только в Самарканде. Так ехали они, весело болтая, по пыльной дороге> не трудясь даже отвечать на приветствие встречных.

Вдруг конь Абсамата остановился — посреди дороги встала чья-то лошадь. То был старик каландар. Абсамат ударил коня камчой[505], старик схватился за его повод.

— Что надо тебе, старик? — возмутился Абсамат.

Старик пристально смотрел ему в лицо, и вдруг глаза его прослезились.

— Сын мой! Сын мой! — воскликнул он.

— Прочь с дороги! Чего пристал! — Абсамат рванул коня, но старик еще крепче ухватился за поводья.

— Сын мой, сын мой, Абсамат… — радостно бормотал он. — Наконец-то я нашел тебя, сын мой.

— Прочь, старик! Я тебя не знаю! Мой отец умер, да он никогда и не был каландаром.

И, хлестнув старика нагайкой, взбешенный Абсамат помчался по пыльной дороге за своими товарищами.

Горько зарыдал старик. Сомнений не было — это был Абсамат, его единственный мальчик, прекрасный, жестокий Абсамат. И, остановив коня, решил он ждать здесь, у дороги, возвращения сына, не теряя надежды вернуть его к себе.

Чудесный конь, подгоняемый камчой, несся бешеным <карьером> скачем по дороге, и, увлекшись полетом коня, Абсамат стал уже забывать неприятную встречу со стариком. Спутники его словно хотели перегнать белого скакуна, но Абсамат гнал его все быстрей и быстрей, хотя и те старались не отставать. Так мчались они, увлекаясь игрой, словно забыв о поездке в гости к знакомому баю в аул. Боковая дорога, ведущая туда, уже осталась далеко позади, наступали сумерки, но друзья все старались перегнать Абсамата, а тот, подзадориваемый, не замечал, что там, куда они заехали, уже не большая дорога, а овраги, и это место считалось очень нехорошим, потому что вчера еще ограбили здесь двух гуртовщиков.

Вдруг, заскочив вперед, два двоюродных брата схватили за поводья коня Абсамата.

— Стой! Слезай! — закричали они ему и, прежде чем тот опомнился, сбросили его на землю и принялись бить чем попало.

Изранив ножами и решив, что он уже мертв, они пустили обратно в город коня Абсамата и, стегнув камчой, погнали впереди себя, а сами помчались следом.

Абсамат же, лишенный сознания, лежал на голой земле, окровавленный, полумертвый, и над ним простиралась ночь.

И вот старик казий, сидя у дороги, услышал топот коней и в вечерних сумерках увидел быстро мчащегося белого коня без <всадника> седока, а за ним мчащихся всадников. Тотчас же последовав за ними, достиг он дома Абдурауфа и здесь узнал то, что было для него хуже смерти, — на юношей напали разбойники и убили Абсамата.

В великом отчаянии и горе возвратился несчастный отец в Самарканд. Здесь долго оплакивал он сына своего, а с ним плакал и новый ходжентский слуга. Затем, исполняя обещанное, щедро одарил он слугу золотом и одним из своих садов близ Шах-и-Зинды, недалеко от Самарканда.