Усто Мумин: превращения

1-ая картина о хлопке «Белое золото» (Музей восточных культур в Москве) отмечена критикой как положительный шаг в раскрытии образа советского человека, так же как и портрет таджикского художника Ша-Хайдара (там же).

В 1938 г. я, находясь в Москве на работах ВСXВ, был арестован и решением Особого совещания направлен в г. Мариинск, где продолжал работать по своей специальности. После трехгодичного отсутствия я вернулся в Ташкент в начале Великой Отечественной войны и начал работать преимущественно в театре. Мною оформлен патриотический спектакль — опера «Улугбек», получивший высокую оценку (Андижан, Наманган и др.). Большую значимость представляет создание Уйгурского театра, в котором первые две постановки выполнены мною.

За художественное оформление юбилейной (XX-летие) выставки Узбекистана мне вручена Почетная грамота ЦИК УзбССР. За участие в создании Уйгурского театра мне вручена вторая Почетная грамота, а за плодотворную художественную деятельность в Узбекистане мне присвоено звание Заслуженного деятеля искусств УзбССР.

В связи с 70-летием Иосифа Виссарионовича Сталина мне было поручено сделать эскизы и провести руководство по изготовлению подарка Вождю от узбекского народа.

В настоящее время я работаю над альбомом рисунков о жизни и деятельности 1-го всеузбекского старосты товарища Ахунбабаева.

Подпись (Николаев)

Приложение 4. Протоколированная беседа комиссии в лице тов. Страздина с художником Николаевым 9 декабря 1937 г. [507]

1. В. Подтверждаете ли вы все сказанное вами на 2-ом Республиканском пленуме Орг. Ком. художников по вопросу о своей автобиографии?

1. О. Подтверждаю все, за исключением одного. Я говорил или, правильнее сказать, выразился так, что можно было понять, что мусульманство я принял из идейных целей и побуждений. — Этого не было. Вступил я в мусульманство по чисто экзотически-романтическим побуждениям. Мне нравился декоративизм одежд и украшений. Была еще одна причина: в это время, в 1921–1922 году, я только что в Оренбурге развелся с женой, но она добивалась моего возвращения к ней. Мусульманство я считал возможным использовать как моральную преграду между нами.

2. В. Как вы вступили в партию и как оттуда выбыли?

2. О. По приезде в г. Москву на учебу (во Вхутемас) я сразу вступил в сочувствующие при ячейке Вхутемаса. Когда началось Деникинское наступление, наша ячейка была мобилизована для отправки на фронт. Нас вызвали в горком Москвы (Мясницкий район), вручили нам всем партбилеты, и мы поехали на фронт политруками. Служил я в 6-й Рязанской стрелк. дивизии политруком, 1918 г. осенью. В марте 1919 г. я был демобилизован. Комиссия Туркцика при СНК РСФСР направила меня в г. Ташкент. По дороге я задержался около года в г. Оренбурге, где преподавал в художественном училище. Там я женился. Осенью 1920 г. приехал в г. Ташкент. По приезде я механически выбыл из членов партии, не явившись на учет Комис. Туркцика. Побуждений осознанных не было.

3. В. Куда дел партбилет?

3. О. Не помню. По всей вероятности, потерял.

4. В. Подвергались ли вы партийным или другим взысканиям или суду?

4. О. Нет.

5. В. Были ли в боях?

5. О. Нет, работали в маршевых частях.

6. В. Осознавали ли вы ответственность задач члена партии и разделяли идеи коммунистич. партии в то время?

6. О. Да. Когда же началась работа хозяйственная, гражданская война кончилась, оказалось, что я есть лишь сочувствующий, а не сам пролетарий — член партии.

7. В. Не считаете ли вы, что в те времена, 1921–1923 г., в вашей натуре было много отвлеченного влечения к новизне, что обусловило ваше вступление в партию, а также и принятие ислама?

7. О. Правильно.

8. В. Согласны ли вы с тем, что все последние годы, начиная с 1927 г., вы впали в противоположное состояние, т. е. ко всяким явлениям начали относиться с известной осторожностью и опаской?

8. О. Я с этим не согласен, но, безусловно, я начал относиться ко всему с большей сознательностью.

9. В. Политические вопросы вас в последние десять лет интересовали или нет?

9. О. Интересовали.

10. В. Принимали ли вы когда-нибудь участие в спиритических или других мистических сеансах и выступлениях и увлекались философией мистиков?

10. О. Нет. Мистика меня никогда не интересовала. Был только разговор с Подковыровым^{73}, который ругал Красовского за то, что он состоит в какой-то организации Св. Магдалины и как будто туда ходила и Коржинская^{74}.

11. В. Почему вы, по существу до самого последнего времени, т. е. 2-го пленума, поддерживали Туркестанского^{75}?

11. О. Я имел к нему безоговорочное доверие как члену партии и потому очень часто не задавал себе вопросов о правильности всех его деяний.

12. В. Почему вы говорили о тех товарищах, которые старались разоблачить врагов народа, что они «людоеды»?

12. О. Я называл этих тов. людоедами, потому что мне казалось, что форма борьбы против этих вредителей слишком резко оскорбляющая достоинство человека.