Усто Мумин: превращения

Исследовательница, понятно, следует курсу проработок, которые применялись к художникам вообще и к Николаеву в частности. Под идеализацией феодального прошлого, безусловно, имеются в виду юноши-бачи, которые стали излюбленными героями картин Усто Мумина.

Смею предположить, что в итоге, не вписавшись в крепчавшую советскую идеологию, не желая творить подконтрольно, Николаев решает уехать из Средней Азии. Конец 1920-х — время его отъезда в Ленинград. (Я намеренно избегаю указания конкретной даты отъезда, так как в источниках есть расхождения: Софья Круковская называет годом отъезда 1930-й, в подневных записях Михаила Кузмина годом приезда Александра Николаева в Ленинград назван 1929-й, а в анкетных данных рукой Николаева указаны годы пребывания и работы в Ленинграде — 1928–1930-е[330]. Более того, даже варьируется время пребывания Николаева в Ленинграде. Так, С. В. Шумихин называет 1935 год, якобы до этого времени он «работал в Лендетгизе, оформляя детские книги»[331].)

6. Ленинград — Ташкент — Москва

Летом 1925 года Николаев приезжал в Ленинград на разведку, о чем есть свидетельство в дневниковой записи поэта Михаила Кузмина от 12 июня 1925 года: «…приходил ко мне Николаев из Самарканда, трогательный и талантливый, кажется, художник, ищущий подкрепление идеологии»[332].

В 1929-м он с семьей переезжает в Ленинград жить и работать. В дневнике Кузмина от 16 июня 1929 года записано:

«Возвращался не слишком поздно. Звонил Геркену, Ходасевич и Серёже Радлову. Сговорился. А без меня был Николаев из Ташкента. Это приятно. Приехал совсем. Приводил какого-то молодого человека»[333].

На следующий день, 17 июня:

«Потом миленький мальчик предупредил <по телефону> о приходе Николаева, но последний его не привел, а только рассказывал»[334].

18 июня:

«После чая пришла О. Н.[335] и совсем опоздал Николаев. Притащил он своего сына показывать. И вышли вместе»[336].

Если Кузмин иронично называл четырехлетнего мальчика «молодым человеком», то это был Алеша.

Когда случилось знакомство Николаева с Михаилом Кузминым, сказать сложно, но есть предположение, что их познакомил Лев Пуцилло, художник, скульптор, живший в Ташкенте в 1926–1930 годах. Так или иначе, но Николаев идет за помощью к Кузмину. Туда же захаживали обэриуты[337], в частности Константин Вагинов^{51}(он был любимым учеником Кузмина). Можно предположить, что Николаев пересекался с кругом Даниила Хармса^{52}, Николая Олейникова^{53}, Евгения Шварца^{54} (в соавторстве со Шварцем у него вышла детская книжка).

В анкетных данных, приводимых Николаевым, его ленинградская трудовая деятельность выглядит так: художник-иллюстратор в издательствах «Красная газета»[338], «Вокруг света», отдел детский книги Ленгиза, Детгиз.

Вероятно, словом «Детгиз» Николаев назвал (по прошествии времени) детский отдел Госиздата в Ленинграде, так как собственно издательство «Детгиз» было создано в 1933 году. Именно этот детский отдел Госиздата с 1924 по 1933 год возглавляли два редактора — Маршак и Лебедев, именно этот отдел стал базой будущего Детгиза. Здесь Николаев получил работу, его приняли по рекомендации Владимира Лебедева^{55}. Работавших в издательстве под руководством Самуила Яковлевича Маршака называли «маршакидами»[339], они создавали новую детскую литературу: веселую, озорную, без всяких сантиментов и в то же время познавательную.

Творческую атмосферу издательства, в которую окунулся Николаев, можно восстановить, обратившись к воспоминаниям ее участников.

Запись в дневнике от 10 августа 1922 года, сделанная Корнеем Чуковским: