Утерянная Книга В.

Когда он будит Эсфирь, ей снится сон, и голос звучит в этом сне как утешение. Снится детство, деревянный пол, желтая трава, волосы Дария, ее друг Дарий, Эсфирь ростом взрослым до колен, голос Ба-раза: «Ш-ш-ш, проснитесь». Опрокинутое небо, чашка риса… Бараз кладет руку ей на плечо и только так выдергивает в реальность. Сердце сразу бьется сильнее. Ребенок вот-вот появится на свет? Забирают Дария?

Эсфирь поднимается на колени. Дарий на месте, светильник в руках Бараза выхватывает из темноты розовые щеки сына. Она успокаивается. Шепот:

– Пойдемте.

– Ты где был? – Эсфирь не видела его много недель.

– Я покажу.

– Ты не сказал мне про пряности, – говорит она.

– Ш-ш-ш.

– Почему я должна идти с тобой? Ты же сказал, что разговаривал…

– С ними – ни разу. Я не говорил, что разговаривал с ними напрямую.

– Птицу…

– Знаю. – Бараз сглатывает, адамово яблоко перекатывается, напоминая Эсфири, что он мужчина и в то же время больше чем мужчина. – Пожалуйста. Нужно, чтобы вы пошли со мной, не говорите ничего.

– Я не могу оставить Дария.

– Он заплачет.

– Без него не пойду.

Перед тем как открыть дверь наружу, Бараз гасит огонь в светильнике. Они идут в темноте. Эсфирь несет Дария, пока Бараз, почувствовав, что ей тяжело, не берет мальчика на руки. Эсфирь босая, как велел Бараз; ступни шуршат о камни. Они идут коридорами и переходами так долго, что Эсфирь, запутавшись в поворотах, берется за краешек накидки Бараза.

Когда останавливаются, Эсфирь прикасается к ближайшей стене. Гладкая и твердая – не дверь. Бараз копошится на полу у ее ног. Эсфирь опускается на колени, ступни сына щекочут ей шею. Она понимает, что Дарий укрыт в пространстве между коленями и грудью Бараза. Поток воздуха, Бараз берет ее за руку и показывает путь вниз. В стене перекладины. Ей приходится откинуться назад, чтобы не задевать их животом. Бараз все еще наверху, она слышит почти беззвучное движение, он устанавливает что-то на место. Эсфирь ждет внизу, ноги на влажном песке, дрожат от усталости. Подступают слезы. Внезапная мысль: они, должно быть, в костяной комнате. Бараз без слов догадался и привел ее. Но в костяную комнату не нужно было спускаться.

Вспыхивает огонь. Они не в костяной комнате, а в пустом подвале с низким потолком. Проем в стене, возле него в ожидании стоят три других евнуха. Эсфирь видит тоннель.

Бараз говорит тихо:

– Он не для вас.

Сердце в груди у Эсфири начинает ныть.

– Так вот чем ты был занят, – говорит она, догадавшись, – пока я рожала Дария.

Бараз кивает.

– Каждую свободную минуту.

Внезапно дикий страх охватывает Эсфирь. Они придумали какую-то хитрость ради Дария! Она не понимает, какую именно. Но ведь когда Бараз ее разбудил, он не хотел брать Дария с собой? Или специально так себя вел? Они хотят отправить его через этот тоннель, ее мальчика, а он только выучился ходить. Но когда Эсфирь тянется к сыну, Бараз отдает Дария и улыбается. Видела ли она эту улыбку раньше? Потом Бараз встряхивает светильник, чтобы огонь разгорелся сильнее и осветил зал, который явно больше, чем ей сперва показалось. Бараз отступает назад, и зал продолжает расти. На несколько секунд Эсфирь успевает поверить, что подвал бесконечен и свету никогда не достичь стен. «Нам только и нужно, что идти, – думает она. – Пока не придем в лагерь».

Бараз останавливается. В дальнем углу зала стоит кровать. И ковер. Высокий ящик. Рядом стул. На нем сидит женщина. Она старше Эсфири, правда, сложно сказать насколько. Лицо моложавое, но кожа уже не так упруга – как будто сморщилась от долгого пребывания в подземелье. Она сидит неподвижно, как сидят молодые люди, когда им страшно, или старики, когда им больно. Отрешенный взгляд женщины устремлен куда-то в центр зала. Дарий сжимает руку Эсфири, и она сжимает его руку в ответ. Жива ли женщина перед ними? В темноте не видно, вдруг у нее на шее веревка, которая тянется с потолка?

– Будь это моя жизнь, – произносит Бараз, – я бы…

Женщина поворачивается. Ее глаза наполняются светом. Зеленые глаза на смуглом лице, в обрамлении черных волос, которые не спадают вниз, как у Эсфири, а вздымаются вверх, наподобие короны. Они совсем не похожи. Но Эсфирь видит сходство между ними. Женщина красива, как красива Эсфирь, непреходящей, вечной красотой. Она – царица.

Часть третья. Преображение

Бруклин. Дурное влияние