Утешение красотой. Как найти и сберечь прекрасное в своей жизни

Иоганн Иоахим Винкельман, знаменитый археолог, ученый-искусствовед и писатель, оказавший в XVIII веке существенное влияние на представление о красоте, говорил о «благородной простоте» и «спокойном величии», описывая красоту античных скульптур. Он также утверждал, что чем белее мраморные скульптуры, тем они прекраснее. Уже позже выяснилось, что в древности эти скульптуры раскрашивались. В 2003 году в Глиптотеке в Мюнхене была открыта великолепная выставка, получившая название «Разноцветные боги». Красочные копии античных скульптур пошатнули наше привычное представление о красоте. Смотря на ярко раскрашенного лучника, я подумала, что концепция выставки – это какая-то провокация, уловка, ведь прежде я не слышала об античной полихромии. Придерживаясь диктата благородного белого цвета Винкельмана, я не находила красочные фигуры красивыми. Я беспомощно стояла перед ними. Мне приходилось подолгу смотреть на них, чтобы изменить способ видения и примириться с новым представлением о многоцветном древнем мире.

Видение, как мы еще узнаем, всегда связано с культурным кодом, с нашей привычной системой отсчета. Это заставляет нас снова и снова возвращаться все к тому же вопросу: что такое красота?

Сегодня в интернете можно найти «тесты на красоту» человеческих лиц, использующие для определения красоты программы морфинга. Некоторые из них вычисляют, например, какой процент от общей площади лица должно составлять расстояние между ртом и глазами, чтобы лицо можно было назвать красивым. Поистине механистическая, пустая концепция красоты.

Даже древние греки вычисляли и измеряли красоту. Они изобрели золотое сечение и сделали его основным условием эстетического совершенства – в архитектуре, в живописи и даже в музыке, где они измеряли соотношение вибраций интервалов. Их цель состояла в том, чтобы вычислить красоту математически и в то же время определить ее ограничительным способом, противопоставив неконтролируемому росту, произволу и конечности дисциплинирующий порядок. Как будто уже тогда люди стремились бросить вызов быстротечности и направить против нее армию нетленных формул.

Основным принципом красоты признавалась симметрия. Люди стараются сохранять симметрию и сегодня – например, когда ставят справа и слева от своей садовой скамейки по горшку с самшитовым деревом, сажают по бокам от нее по небольшой развесистой березке или, как это делаю я, размещают две одинаковые лампы в правом и левом углу своего письменного стола, делая красоту в комнате более аккуратной. «Симметрия ведет – с метафизической точки зрения – к равновесию, к смерти каждого события, – прочитала я в одном из комментариев в блоге о симметрии в искусстве и науке. – Только нарушение симметрии приводит к новому становлению».

Стремление к равновесию, которое, вероятно, возникло из стремления к гармонии, на самом деле не является проявлением бурного творчества. Но оно также может быть необходимым подспорьем в видении и слышании, призванным успокоить взволнованное человеческое существо, придать ему умиротворяющую монотонность. В греческой мифологии Гармония была дочерью богини любви Афродиты и бога войны Ареса. Арес и Афродита наслаждались внебрачной связью друг с другом, пока не были пойманы на месте преступления. Возможно, именно желание искупить тот раздор, что был посеян, когда Афродита изменила своему законному супругу, заставило их назвать свою дочь Гармонией.

Действительно ли гармония несет в себе красоту, истину и благо? В 2021 году в Университете Фридриха-Александра в Эрлангене прошел 25-й конгресс Немецкого философского общества, посвященный именно этой теме. На вопрос о значении истины, блага и красоты профессор Герхард Эрнст ответил: «Я бы сказал, что хорошая жизнь складывается как раз из этих трех компонентов: прекрасных чувств, благих дел и приобретения знаний».

Конечно, сейчас я не собираюсь заниматься написанием культурологической работы по истории красоты. Это уже сделали более выдающиеся умы. Я хочу пройти путь от «простоничегонечувствования» к живому, смелому восприятию красоты. Путь от ледяного погреба к комфорту, от детской беззаботности к защите красоты – и ее драконьего семени.

Меня интересует красота во всей ее настойчивости и прелести, хрупкости и грандиозности, во всех ее нюансах и деталях – от утешения до потрясения, от ликования до печали, которые мы переживаем, блуждая между мечтами о вечности и уверенностью в том, что всему приходит конец. Как ошеломляюще прекрасны образы массивных ледников – словно один ледяной собор следует за другим в почти нескончаемой веренице. И как разрушительно они тают, трескаются и исчезают! Почему мы уничтожаем то, что нас радует, почему красота не рождает в нас желания защищать ее, любить ее, заботиться о ней и лелеять ее?

Меня интересует чувственная сила красоты. Я хочу знать, как чувственное видение пробуждает и меняет нас. Что происходит, когда внутри меня начинает танцевать нежное чувство счастья, когда меня будоражат скромные моменты доброты или живой боли?