Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала

Состояние образования в Китае беспокоило Чжу. Слишком многие эрудиты попросту стремились завоевать себе славу внешним блеском и изобретательностью; некоторые из этих авторов даже никогда не читали Классиков! Государственные экзамены поощряли «экзаменационный менталитет», по сути просто безнравственный; кроме того, Чжу полагал, что учителя чань-буддизма, не поощряющие серьезных ученых занятий, создают у студентов впечатление, что обучение и просветление не требуют труда[1260]. Тревожили его и сомнительные последствия книгопечатания. Печатный станок китайцы изобрели еще в VIII веке, но лишь недавно эта технология начала широко распространяться[1261]. Разумеется, дешевизна книг и легкий доступ к ним облегчают жизнь, но у этого есть и другая сторона – книг становится слишком много; студентам больше не приходится учить их наизусть, и они полагают, что овладевают текстом с первого прочтения. Как правительственный чиновник, Чжу плотно занимался образованием: он основал девять школ и преподавал как в них, так и в некоторых других, стремясь добиться более бескорыстного отношения к обучению. Быстрый рост числа школ в течение XII века показывает, что ту же потребность разделяли с ним многие образованные люди[1262].

Чжу свято верил в преображающую силу писания. «Если бы люди в наше время просто посвятили десять дней чтению, склонив головы и не обращая внимания на все, что к этому не относится – гарантирую, через десять дней они бы преобразились»[1263]. Но недостаточно просто ознакомиться с содержанием текста. Студентам необходимо проработать его так тщательно, чтобы «слова текста словно исходили из наших собственных уст. Далее следует продолжать размышлять над ним, пока мы не ощутим, что его идеи словно исходят из наших собственных умов. Только после этого появится подлинное понимание»[1264]. Если какой-то отрывок кажется темным, студент должен бороться с ним, читать медленно, полностью сосредоточившись, снова и снова – и не бросать, пока полностью не поймет его значение[1265]. В вашем возрасте, говорил он своим студентам, я каждое утро, едва проснувшись, по десять раз перечитывал вслух «Великое учение» и «Учение о смысле»: и вам следует прочесть каждую из четырех книг столько раз, сколько потребуется, чтобы она стала частью вас самих[1266].

Как и братья Чэн, Чжу учил студентов «впитывать» тексты. Чтение вслух, много раз, медленное, раздумчивое, с остановками в сложных местах, помогает читателю интернализировать слова мудрецов. Как и бенедиктинские монахи, Чжу использовал образ пережевывания жвачки. Читатель должен «жевать» слова снова и снова, наслаждаясь их вкусом; чем медленнее он читает, тем дольше задержится вкус[1267]. «Мы – то, что мы едим»; согласно этому принципу, Чжу надеется, что слова мудрецов преобразуют наш и сделают наш внутренний мир подобным их миру. Как и братья Чэн, он сравнивает чтение книг мудрецов с «разговорами лицом к лицу»[1268]; поэтому, говорит он, студенту следует приближаться к этим книгам с великим почтением. Делая их слова своими собственными, он становится един не только с писанием, но и с мудрецом, его автором.

Не следует «вчитывать» в писание свои собственные взгляды. «В наши дни люди обычно сперва формируют какую-нибудь идею, а потом начинают выяснять, как другие ее объясняли. То, что не соответствует их идее, они подчиняют силой»[1269]. Но студенту необходимо очистить ум от собственных идей и «читать, ища тот смысл, который вкладывали древние»[1270]. Если студент обнаруживает, что текст «не идет», возможно, дело в том, что традиционные взгляды, бездумно усвоенные им, препятствуют пониманию. Комментарии необходимо читать критически, поскольку во всех них содержатся ошибки.

Стартовой точкой пути к просветлению, настаивал Чжу, является сомнение. Необходимо соскрести с сознания все некритически усвоенные идеи, «чтобы оно стало как чистое зеркало, отражающее в себе божественный принцип»[1271]. Пусть половину дня студент проводит в чтении, а другую половину – в «тихом сидении», очищая сознание от собственных эгоистических забот, затрудняющих беспристрастное понимание и мешающих культивировать чжин. Как и братья Чэн, Чжу полагал, что вечно беспокойное сознание можно успокоить и взять под контроль при помощи положения тела: голова поднята, ноги сдвинуты, руки почтительно сложены, общий вид серьезный и торжественный[1272]. Изучение текста – диалектический процесс, в котором, после многих прочтений, две различные вещи – текст и читатель – сливаются воедино, и наступает миг просветления[1273]. В Китае трансцендентное представлялось не какой-то иной, «внешней» реальностью, но скорее реализацией собственного сокровенного «я», пробуждением мудреца, живущего в каждом из нас, и открытием фундаментальной взаимосвязи между всем во вселенной[1274].

* * *